Цвет тишины

– А, вот оно что. У Триггве она уже очень давно, насколько я знаю. В антикварной лавке, в мастерской, ее только реставрировали.

– А откуда она у него тогда? Я думал, он ее купил.

– Что, опередил он тебя? Тоже хотел такую? – она прищурила глаз.

– Откуда у меня на антиквариат деньги-то?

– Я шучу. Прости, неудачная получилась шутка, – Хенна сложила вместе ладони. – Я не знаю точно, откуда она. Триггве ее откуда-то привез. Она долго стояла здесь, в кафе. Это еще до того, как вы сюда стали ходить. А потом он познакомился с Юзеппи и отдал ее в его магазин, чтобы там ее почистили, отреставрировали. Поэтому ты ее и не видел ни разу. Он ее на той неделе привез обратно. На днях, считай, – она вернула статуэтку на полку. – Он с нее пылинки сдувает. Не знаю, какая у нее история, но для Триггве это что-то очень важное.

– Давно Триггве вернулся?

– Сейчас скажу, подожди, – Хенна стала тыкать пальцем в воздух над его плечом. – Понедельник, вторник, среда. Да. В пятницу, утром.

В кафе Триггве приехал уже затемно. Смуглый, аккуратный, с белоснежной улыбкой. Посеребренные проседью волосы уложены набок. На нем были джинсы с изящно протертыми коленями, тонкий джемпер с геометрическим узором, на шее пушился тонкий шарф. Пальто нараспашку, из кармана торчали кожаные перчатки. На пальце висели ключи от машины, бряцали словно бубенчики. Триггве умел выглядеть классно.

Они все сидели за столом, таким большим тесным кружком. Других посетителей уже не было, и Серый сидел вместе с ними.

– Алоха! – крикнул с порога Триггве под звяканье колокольчика на двери.

Хенна помахала ему рукой, выглянув из-за барной стойки.

– Привет!

Серый вскочил на ноги и опрокинул стул, и Сати едва успел его поймать.

– Да сиди, – сказал Триггве. – Си-ди.

Серый смотрел на него, сжавшись около стены. Триггве обводит взглядом зал.

– Ну что, все завсегдатаи в сборе!

– День рождения празднуют, – сказал Хенна.

– День рождения? У кого сегодня день рождения? Почему я был не в курсе, я бы заказал на всех большой торт!

– У Сати, – сказала Хенна.

Триггве подлетел к столу, источал улыбки и флер Gucci Guilty, тряс Сати за руку.

– С днем рождения, дружище! Всех благ!

– Спасибо большое, – сказал Сати. Уши у него были малиновые.

В итоге Триггве проигнорировал все попытки сопротивления и заказал торт из ближайшей кондитерской. Тахти попытался помочь с посудой, но Фине строгим взглядом послал его обратно в кресло. Этот добряк умел смотреть матом, когда было нужно. Тахти засунул за ухо сигарету и просочился на лестницу покурить.

Тори вышла следом, тихонько прикрыла дверь.

– Как ты? – спросила она.

– Нормально.

– Тяжко тебе, я же вижу.

– Уже лучше. Ничего, обойдется.

Он притянул ее к себе, поцеловал в макушку. Она спрятала лицо на его груди, обхватила его осторожно, бережно, словно он был хрустальный, и стояла так. Их сигареты так и стлели, пепел упал к ногам, а они так и стояли рядышком, два попугая-неразлучника. Сколько нервов друг другу вымотали, а друг без друга – никуда. Просто люди. Просто двадцать с хвостиком. Просто жизнь.

Когда они вернулись, Триггве крутился за барной стойкой, переносил торт из упаковки на большую тарелку. Он скинул пальто и закатал рукава джемпера. У него были в меру мускулистые и очень изящные руки цвета кофе с молоком. На таком же смуглом лице белоснежным жемчугом сверкала идеальная американская улыбка. Такая улыбка стоила, поди, как чугунный мост.

– Тахти понравилась твоя статуэтка, – сказала Хенна.

– Да? Хочешь, поближе покажу? – Триггве поставил статуэтку на барную стойку.

Тахти провел кончиками пальцев по шее лошади.

– Откуда она у вас?

– Тахти, ну сколько можно просить. Называй меня на «ты», мы же не в Ла’а, – он подмигнул Тахти, словно они были соседями по общаге. Сколько, интересно, Триггве лет? Тахти терялся в догадках. – А эту статуэтку я давным-давно еще привез из Ан-Лодалии.

– Из Ан-Лодалии?

– Я же жил там несколько лет. Я не рассказывал? Поехал учиться, и так там и остался. Потом уже сюда вернулся.

– А где в Ан-Лодалии?

– В Верделе.

– Серьезно? – у Тахти зачастил пульс.

Триггве продолжал, он не замечал, как загорелись алым щеки Тахти, как задрожали руки. От Триггве пахло туалетной водой, но сквозь нее словно просвечивал запах юга, гондол, города на воде и сладкого солнечного света.

– Потрясающе красивый город, – заговорил Триггве. – Вода, гондолы, архитектура. Все залито светом. А статуэток этих вообще было две. Но у меня осталась только одна.

Тахти еле отлепил пересохший язык от нёба.

– А что вторая?

– Ее купил другой человек. Не знаю, где она теперь.

– Потрясающе, – сказал Тахти и улыбнулся настолько беспечно, насколько смог.

Он не сказал этого вслух, но в его голове кружилось столько мыслей, вопросов, догадок и снова вопросов, что дышать стало трудно.

///