Цвет жизни

Страх еще больше заледенял приказчика. Ему тут же вспомнились бродившие по городу разговоры о подпольной типографии революционеров, которую давно разыскивают жандармы.

«Это ж те самые революционеры… Они раскидывают по городу листовки…» Эта простая и убедительная разгадка словно молотком ударила его по голове. И он испуганно шарахнулся за выступ ближайшего дома. Но следом в момент пришла другая, можно сказать, спасительная мысль о том, что если этих подпольщиков выследить и сообщить в жандармское управление, то на этом можно не только подработать, но и начать в люди выходить. Ведь однажды такую службу уже предлагал Бояринцеву знакомый жандармский офицер.

От принятого решения на душе стало легко, даже радостно. Теперь ему уже не надо возвращаться к распрекрасному дядюшке, он не будет кланяться этому заботливому скряге. Прячась за углами и выступами домов, взволнованный Бояринцев стал выслеживать «революционеров».

Почти на самой окраине города от тройки один отделился. Но вот и последние две тени, пройдя несколько кварталов, стали прощаться. Положение осложнялось. «За кем идти?» – растерянно размышлял теперь уже бывший приказчик.

А между тем «революционеры» уже разошлись в разные стороны, дальше медлить было невозможно, и Бояринцев, не раздумывая, спешно двинулся в ту сторону, куда пошел Тарас…

Глава пятая

Через несколько часов, уже утром, арестованного Тараса доставили в кабинет жандармского управления. В гимназической форме он совсем не был похож на босячонка.

При аресте Тарасу не предъявили обвинения. Очутившись теперь в просторном полутемном помещении с черными тяжелыми шторами, он долго догадывался, зачем это понадобилось вести его сюда?

За письменным столом сидит офицер, одетый во всё новенькое. Ремни и сапоги при малейшем движении поскрипывают. Он как-то машинально поглаживает то игольчатые усики, то плотную, чуть поблескивающую шевелюру с ровным пробором. Белыми руками офицер держит бумагу и, чуть откинувшись в кресле, читает. Увидев Тараса, бросает на него опытный пытливый взгляд и вежливо указывает на стул:

– Прошу, молодой человек.

И снова погружается в чтение, лишь изредка поглядывая на Тараса.

Тем временем наш арестованный от нечего делать рассматривает развешенные по стенам портреты каких-то важных персон и с показным равнодушием трёт пальцем нос. Офицер всё замечает и усмехается. Он считает себя человеком проницательным и убежден, что арестованный прикидывается простачком.

Наконец, когда вся бумага прочитана, офицер не торопясь подписывает ее и тоном старого знакомого спрашивает Тараса:

– Ну-с… Как у вас идут занятия? Вы в каком классе?

Тарас нарочито широко зевает и нехотя бурчит:

– Ни в каком. Не учусь я. Исключили…

– Исключили! Вон оно что… Как тут вас…… – тянет жандарм, догадываясь, что арестованного гимназиста могли исключить за политические дела. – Тарас Квитко. Квитко… Что-то припоминаю. А это не ваш батюшка на Французском заводе работал? Машинистом? Такой скуластый, рябой? Он?.. Вы, правда, на него мало похожи. Скорее, на родительницу…

Уставясь в лоснящийся натертый пол, Тарас продолжает отвечать уклончиво.

– Не помню я отца… Я тогда крохотный, как малек, был. А как на войну призывать стали, тогда народ расстреливали… Возле гимназии, у сквера. С тех пор пропал отец, не знаем мы, где он.

– Видите, какое вас несчастье постигло, а вы ничему не научились, продолжаете пагубное дело, – чуть вздохнув, заметил офицер и участливо стал допрашивать: – Без отца-то плоховато живётся? Если не учитесь, где же работаете?

– Газеты продаю… Носиль…щиком ещё… – Тарас широко зевнул.

– На газетах в наше сложное время трудно жить. Тем более приобрести такую вот новенькую форму, какая на вас. Прямо с иголочки… – усмехнулся опытный офицер. Для него было ясно, что этот ряженый гимназист использует деньги крамольного происхождения. Вполне возможно, что и от подпольной организации. Жандарм уже предвкушал успех дела, всё более уверяясь, что напал наконец на след большевистского кружка, за которым охотился не первый год.

– Может, у вас есть благодетели, которые, так сказать, пекутся о подростке? – продолжал выспрашивать офицер, почесывая мраморным пальцем усики.

– Чего-чего, а благодетелей у меня много… – иронично промычал Тарас.

– А кто же именно? И где они проживают? – насторожившись, подхватил офицер.

Но Тарасу этот допрос не нравился. Неприязнь к городовым и жандармам, которая всегда жила в нем, обнаружилась теперь с новой силой. Глядя в упор на фальшиво-заботливую физиономию с противными усиками, Тарас раздраженно отметил:

– Да вот вы первый благодетель у меня. А за вами ещё… на каждом углу стоят…

Лицо офицера вспыхнуло, но он быстро пригасил его, взял себя в руки. И, будто не заметив колкости, заговорил примиряюще:

– Не волнуйтесь… Я с вами, молодой человек, хотел поговорить по-приятельски. Что говорится, по душам. – Затем взял со стола пачку папирос и мягко предложил: – Курите? Хоть и рановато вам, но…