Молитва есть то же для души, что пища для тела: посему и недостаток молитвенного расположения то же обличает в душе, что в теле недостаток так называемого аппетита, – бессилие, болезнь.
Если мы не испытываем в молитве сладости единения с Господом, не укрепляемся внутренно, то не обличается ли этим в душе нашей то же состояние, какое бывает в теле, когда самые питательные снеди нам не нравятся, кажутся безвкусными?
Без молитвы духовная жизнь наша и алчет, и жаждет, и умирает.
Опасно, достойно сожаления состояние христианина, который не может молиться. В счастии он надменен и горд; в несчастий малодушен и уныл; в заблуждении не имеет наставника; в слабости – подпоры; в искушении – друга.
В молитве другого имеют нужду и святые; но кто не молится сам о себе, тому не помогут и праведники (см.: Иак. 5, 16; Рим. 15, 30).
Великую силу имеют молитвы святых, но только – когда и сами мы часто и усердно молимся.
Вера, надежда и любовь суть корни молитвы. Если корни эти в силе, то молитва сама собою возбуждается внутри и раскрывается вовне: потому что как свежие корни, питаемые теплотою и влагою, сами естественно дают росток, так и душа, увлажняемая этими добродетелями, необходимо молится.
Не любить молиться – значит не любить Самого Бога.
Как рыба живет в воде и водою, так и душа, любящая Бога, живет в молитве и молитвою. Это происходит от того, что душа, любящая Бога, беспрестанно стремится, жаждет беседовать с возлюбленным ей Создателем. Стремление это бывает иногда столь велико, что люди, горящие любовию к Богу, молятся Богу и во сне, и притом так сильно, что иногда слезы умиления прерывают их сон. О сем-то и говорится в Песни песней:
Не хотеть молиться – значит не хотеть быть с Богом.
Если не имеешь духа молитвы, старайся более и более познавать, с одной стороны – твою бедность, а с другой – богатство даров благодати Божественной. Тогда благоговейная молитва сама собою прольется из твоего сердца.
Чтобы свыкнуться с молитвою, не ждите расположения к ней, но принуждайте себя, потому что
Расположение к молитве часто возникает во время самой молитвы.
Понуждай себя к обильной молитве: молитва – свет для души.
Как из облака молния, так из молитвы свет истины и разумения.
Ничто так не способствует к преспеянию в добродетели, как частое собеседование с Богом.
Тот умеет хорошо жить, кто умеет хорошо молиться.
Молитва добрых соблюдает в добре, а злых, по благости Божией, делает добрыми.
Иной начинает молитву грешником, а оканчивает ее праведником.
Молитва, как некое тенистое облако, то защищает от жгучих помыслов, то орошает и освежает потоками слез тех, которые подвизаются в ней.
Чтобы натянуть от сухости ослабевшие канаты для поддержания мачт, их увлаживают водой; увлажь и ты ослабевшую от зноя страстей сухую твою душу молитвою со слезой: и ум твой укрепится для хранения тебя от мысленных и страстных ветров.
Прекрасная баня для души – слезы во время молитвы; но после молитвы помни, о чем ты плакал.
Будь всегда расположен так, как ты бываешь расположен во время искренней молитвы.
Когда пройдет час, другой и третий после молитвы, и ты увидишь, что возбуждаемый в тебе жар готов мало-помалу охладеть, беги тотчас опять на молитву и согрей охладевшую свою душу.
Молитва не есть только средство к добродетели, но и сама есть добродетель.
Молись Богу так, как бы ты видел Его, потому что Он точно видит тебя.
Для чего при молитве потупляют взор? Для того, что предстают пред Святейшее Лице Всевышнего существа.
Тщетны и бесполезны молитва, моление и прошение, когда они совершаются не со страхом и трепетом, не с трезвением и бодренностию. Если, приступая к царю – человеку, – всякий излагает свое прошение со страхом и трепетом и со всем вниманием, не тем ли паче Богу, Владыке всех и Христу, Царю царствующих и Господу господствующих, подобным образом должно предстоять и таким же образом творить пред Ним свои молитвы и моления.
Внимай себе, что творишь и с Кем беседуешь, да не в грех будет молитва твоя.