Цветок Эридана (СИ)

- Что за глупости! - хищно оскалился Фин. - Единственное, что требуется от короля Хазара - чтобы он наконец подписал мирный договор. Вот о чём следует думать в первую очередь. Несмотря на Ваше недовольство, этот брак - хороший политический ход. К тому же нет ничего незыблемого, всегда существует способ освободиться от брачных обязательств. И хватит об этом - сейчас принесут завтрак.

Советник распрямился, пригладил шевелюру и твёрдым шагом вышел в коридор. Ева-Мария тяжело вздохнула и откинулась на подушки: у неё не было ни сил, ни мужества, чтоб спорить с этим ужасным человеком.

Наступил день помолвки.

С утра в спальню королевы доносился весёлый звон колоколов и завывания флейт с улицы. Еве-Марии не суждено было выспаться - едва за окном рассвело, её подняли с постели и повели купать в ваннах. Во дворце царила ужасная суета: все бегали и спотыкались, гофмейстерина наставляла фрейлин, пока их пудрили и завивали, церемониймейстера отпаивали валерьянкой, леди Мари руководила подготовкой праздничного банкета, танцмейстер порхал по зале, репетируя балеты, а сэры, пэры и дворяне всех мастей путались под ногами и только добавляли неразберихи.

Ева-Мария выглядела вялой и бледной, точно всё ещё пребывала в объятиях Морфея. Одевание заняло свыше четырёх часов, причём в процессе были задействованы восемнадцать служанок. Лорд Фин пару раз присылал камердинера с приказом поторапливаться, но королевский парикмахер совершенно забыл о времени, когда сооружал на голове Её Величества непревзойдённую причёску под названием "Корабль, плывущий в блеске звёзд навстречу завтрашнему дню". Следует отметить, что специально для этой причёски было заказано полтысячи шпилек с бриллиантами и 172 сапфировых заколки; драгоценные камни мерцали в высоко уложенных русых волосах, увенчанных короной, вызывая лютую зависть придворных дам.

Королева поднялась со стула, и все почтительно расступились. Она стояла между трёх зеркал, не видя своего отражения и не осознавая, как она прекрасна. Никогда ещё на ней не было столь великолепного облачения: тяжёлое пышное одеяние в испанском стиле состояло из двух бархатных платьев - нижнего белого, расшитого золотом и жемчугом, и верхнего на корсете, с рассечённой юбкой, жёсткой от нашитых на неё зелёно-голубых узоров, золотых подвесок, бахромы и драгоценных камней. Рукава верхнего платья были короче нижних и отделаны широкими, ниспадавшими до колен полосками меха. Круглый испанский воротник горгера охватывал шейку девушки до самого подбородка, придавая ей высокомерный вид и не давая голове понуро опуститься. Богатство одежды дополнялось обилием драгоценностей.

Её Величеству подали усыпанный бриллиантами веер и батистовый платок с тончайшими кружевами. Словно во сне, она вышла в парадный зал, где ожидали придворные и гости. Вздох восхищения пролетел над головами: все склонились в поклоне, а лорд Фин замер с открытым ртом, когда увидел королеву. Ему предстояло вести её в церковь, но советник продолжал стоять, подавленный неземной красотой девушки. Прокурор откашлялся и вместо советника произнёс торжественное приветствие, за время которого лорд Фин успел прийти в себя и принять подобающий случаю вид - как-никак, он был вторым лицом в государстве.

У крыльца ждали украшенные цветами и лентами кареты. Фрейлины несли за королевой десятиметровый белый шлейф, играла музыка, и мутное солнце, начинавшее спускаться к горизонту, холодными лучами ласкало бледное личико Евы-Марии. Было ужасно холодно, точно зимой, но снег почему-то до сих пор не выпал, хотя сухая земля была скована морозом и безмолвно молила о покрове. Сегодняшний праздник произвёл огромное опустошение в королевской оранжерее - цветы вяли от холода, а главный садовник проливал слёзы жалости, по ошибке принимаемые окружающими за выражение радости и умиления.

Дворцовая площадь была полна народа - на свадьбу, по мнению советника, собралось больше людей, чем на коронацию. В толпе пестрели цвета и гербы всех городов Эридана, развевались дворянские флаги. Столица гудела от приветственных выкриков, колокола продолжали радостно трезвонить; мелькание лиц, блеск и роскошь одежд ослепляли, но Ева-Мария ничего не замечала. То есть, конечно, она слышала, что творится вокруг, но слабо, как бы сквозь сон.