Цветы лотоса в грязном пруду

— Деду моему дорога из тайги был заказана. Да и не хотел он никуда из нее уходить. Да и куда? В колхоз? Так и жил он на этой заимке со своими товарищами. По сути дела, — улыбнулся он, — у них там был свой колхоз! Как-никак жило их в тайге человек десять. Работать все умели и жили припеваючи! Рыба, дичь, медвежатина, коренья, соленья, ягоды, грибы — всего этого было в избытке. Тайга кормила… А они и пшеницу сеять начали. Так что жили не тужили! Да только не долго… Выследили их гэпэушники да и нагрянули в один прекрасный день на заимку. Все, конечно, по-жгли, а деда моего и его товарищей привезли в город на суд. Ну тот, понятно, всем дал вышку. Перед приведением приговора отцу с матерью разрешили попрощаться с дедом. И вот тогда-то он и рассказал ему и о прииске, и о находящемся там шлихе, который прадед отбил у увозивших золото комиссаров! Разъяснил дед отцу, и где найти карту этого прииска! Но отец, уж не знаю почему, и грамма оттуда этого золота не взял. И молчал о нем до самой смерти. И только умирая, рассказал мне. Да то ли перед смертью напутал чего, то ли неправильно нарисовал, но карту эту я нашел только через пять лет после его смерти. А потом еще четыре года искал прииск… Там же, в штольне, я нашел и отбитый у красных шлих…

— И начали разрабатывать жилу? — спросил Соловьев.

— Нет, — покачал головой Кутаков, — не сразу… Часть песка, а его там оказалось двадцать пять кило-граммов, я хотел продать. Сам я этим делом никогда не занимался… Одним словом, нашел я человека на свою голову…

— Возного? — улыбнулся Веселовский.

— Его! — кивнул Кутаков. — Вот он мне и помог! Конечно, я бы на него работать не стал, но куда денешься? Это он поначалу вежливым был, а когда в первый раз поругались мы с ним, то прямо сказал: «Назад, Степа, у тебя дороги нет! Куда ни кинь! Ждет тебя в любом случае тюрьма!» Но я не тюрьмы боялся. Обещал он с внуками расправиться, если уйду из-под его воли! Вот я и пахал на него! Думал все, отвяжется, да жила, как на грех, плодоносной попалась. Потом даже стали самородки маленькие попадаться! Вот и работал на дядю! — усмехнулся он. — Представляете картину! У меня своего шлиха килограммов пятнадцать, а я за гроши на этого Возного пахал!

— Представляем! — кивнул Веселовский, но особого сочувствия в его голосе не было.

И почувствовав это, Кутаков усмехнулся.

Какое-то время в кабинете стояла тишина. Не часто в этих стенах, привыкших, казалось бы, ко всему, звучали такие истории.

Подумать только, часть золотого запаса России, безвозвратно ушедшая самым таинственным образом в Японию, начала возвращаться туда же спустя почти восемьдесят лет. Да, неисповедимы пути Господни…

Больше говорить было не о чем. Да и какой смысл было рассказывать Кутакову, что за его прииском следили до тех пор, пока с него не отправился курьер, которого встретил человек от Гуляева. Его это уже вряд ли интересовало…

Когда он дошел до двери, то оглянулся и неожиданно спросил:

— Отнятое у бандитов золото пойдет, конечно, на детские садики?

И в его голосе прозвучала такая откровенная насмешка, что ни Веселовский, ни Соловьев не нашли, что ему ответить.

Да и не было у них ответа. Кутаков стеганул их по самому больному месту.

— Да, — покачал головой Веселовский, когда Кутакова увели, — вот уж чего не ожидал, так не ожидал! Интересный финал!

— Особенно если учесть, — усмехнулся Соловьев, — что экспертиза на присланное вчера из Кодэ золото показала, что оно имеет своим происхождением прииск Красный!

— Что ж, — только и пожал плечами несколько огорошенный неприятным сообщением Веселовский, — значит, к завтрашнему дню представишь мне план работы по этому направлению… А этому Ямаоке, — улыбнулся он, — мы все-таки напишем и похвалимся! Как-никак, а один канал мы перекрыли! А второй, думаю, заморозили! И надолго!

— Напишем, — без какого бы то ни было энтузиазма кивнул тот.

В который раз он сейчас с горечью понял, что и он, и Веселовский тоже в своем роде Кутаковы…

Глава 17

Закрыв глаза, Такаси Мацусита сидел у иллюминатора, мимо которого проплывали огромные белые облака. Со стороны могло показаться, что он спал. Однако это было не так. Он думал о человеке, с которым ему предстояло сойтись в жестокой схватке.

Чжан Ченг… Человек, сотворивший себя сам, живая легенда Гонконга. Впрочем, не только Гонконга, но и всей Юго-Восточной Азии.