Цветы над адом

Матиас метнул на нее взгляд, и девочка затихла. Ни агрессии, ни чего-то еще, чтобы подавить ее. Один только взгляд — взгляд вожака — и этого оказалось достаточно, чтобы она замолчала.

Тереза сделала вид, что ничего не заметила.

— Теперь ты уже не боишься? — спросила она девочку.

Та покачала головой, уставившись на конфету, которую теребила в руках, не в силах ослушаться приказа.

— Я хочу найти того, кто так плохо поступил, — произнесла Тереза. — Но прежде всего я хочу найти твоего братишку, Матиас.

Мальчик выдержал ее взгляд не говоря ни слова.

— Неужели ты не хочешь, чтобы он вернулся домой? — спросила она.

Губы мальчика задрожали.

— Может, ему лучше там, а не дома, — буркнул он в ответ.

Тереза заметила, как Марини напрягся. Она надеялась, что и он не ослушается ее приказа и промолчит.

— Почему ты так думаешь? — спросила она у Матиаса.

Занервничав, тот принялся грызть ногти. Он не желал с ней говорить, и Тереза решила не настаивать.

— Понимаю, ты хочешь его защитить. Но он еще такой маленький и должен быть с мамой, — объяснила она. — И с тобой. Вы ему очень нужны.

Тереза не упомянула отца. Она заметила темно-синие следы на шее у мальчика, которые тот, не отдавая себе отчета, постоянно тер рукой. Она гадала, а не было ли это неосознанным способом продемонстрировать их ей. Воротник рубашки оставлял синие пятна практически на виду. В таких же синяках были и руки его матери.

Матиас не желал идти на контакт, и его можно было понять: ему было нелегко доверить свой самый большой секрет посторонним. Тереза почувствовала себя бестактной эгоисткой.

— Когда-то я жила с человеком, который меня бил, — начала она свой рассказ, не задумываясь, как на это отреагирует Марини.

Дети не сводили с нее глаз.

— А я его очень любила, — продолжала она. — Всякий раз, когда он делал мне больно, я спрашивала себя, чем я так его разозлила, в чем моя вина?

— И в чем же? — спросила Лючия, самая смелая среди ребят.

— Ни в чем, — ответила Тереза. — Единственная вина в таких случаях — оправдывать тех, кто распускает руки. Но я это поняла слишком поздно.

— И что ты сделала? — подал голос Оливер.

— Прогнала его вон.

— Пинком под зад?

Тереза рассмеялась.

— К сожалению, нет, — призналась она.

— На твоем месте я бы так ему наподдал!

Тереза взъерошила Оливеру волосы.

— Чтобы защитить тех, кого мы любим, не нужно отдаляться, — проговорила она, глядя на Матиаса. — Чтобы помочь, нужно просто отдалить тех, кто причиняет боль.

И замолчала. Мальчик тем временем кусал губы, чтобы придержать слова, готовые сорваться с языка.

— Маркус вернется только к нам? Ко мне и к маме? — спросил он наконец с блеском в глазах. Он просил защиты — для себя, для братика, для мамы.

— Да, обещаю.

Матиас взглянул на товарищей. Тереза ощутила, как в полной тишине эти связанные некровными узами дети обмениваются информацией, будто они придумали свой, особенный способ общения. Эти ребята стали друг для друга семьей и поэтому оберегали семейные тайны. Невинные тайны, которые тем не менее каждый день бросали вызов их умению держать на расстоянии весь остальной мир. Тереза помнила, как важна для детей в этом возрасте преданность и какой призрачной она становится, как только дети вырастают.

Они привыкли оберегать друг друга, сделала вывод Тереза, и для этого им не нужно жертвовать ни магией детства, ни своими чувствами. Они остались чисты сердцем, в то время как все вокруг погрязли в грехах. Несмотря на сказочные виды, от которых захватывало дух, и величественную тишину гор, в домах у местных жителей скопилось достаточно прескверных тайн: Тереза то и дело натыкалась на них в ходе расследования. Такая нестыковка обескураживала.

«Это как глядеть на Бога и видеть рогатого Сатану», — подумала она.

Впрочем, ее беспокоили не столько грехи, сколько круговая порука общины в отношении грешников. Они были готовы бросить жертв на произвол судьбы, лишь бы не нарушать единство общины. Она со злостью вспомнила о развешанных на каждом шагу листовках, призывающих бойкотировать строительство новой лыжной базы. А ради детей никто и пальцем не шевельнул.

Слепцы, сплотившиеся против остального мира ради собственного удобства, лишь бы никто не прознал об их темных делишках.

Тут Лючия дернула ее за штаны.

— Нам не страшно, потому что мы держимся вместе. Мы встречаемся в лесу, почти каждый день, — сказала она, радуясь возможности поболтать с новой знакомой. — Попробуй и ты, если тебе страшно.

Тереза улыбнулась.

— Я должна рассказать о своих страхах другу?

— Ага.

— Вы так делаете?

Девочка утвердительно кивнула.

— Мы рассказываем про страшное, — добавил Оливер. — Так оно не такое пугательное.

— Нет такого слова! — поправила его Лючия.

— А я говорю — есть!

— Ты тоже рассказываешь, Матиас? — спросила Тереза.

Тот кивнул.

— Но я боюсь не за себя.

— Ты боишься за братика, верно?

— Да.

— Это здорово, — похвалила его Тереза. — Сильные всегда должны заступаться за слабых.

Польщенный Матиас улыбнулся, взглянул на Лючию и кивнул.