Цветы над адом

— Нет. Это крест Гиппократа с посохом Асклепия, эмблема медицины, — пояснила она, показав всем изображение со змеей, обвивающей посох.

Тереза вертела медаль в руках, пытаясь расшифровать ее смысл. Однако найти местечко для этого фрагмента пазла ей пока не удавалось.

— Вальнер… — повторил Марини. — Что-то знакомое. Вам это ни о чем не говорит?

— Довольно распространенная фамилия в германоязычных странах, — проговорила Тереза. — Даже если мы выйдем на ее владельца, не думаю, что с этого будет толк.

«Зачем дарить такое детям?» — подумала она, запечатывая находку в пластиковый пакет.

— А вот это? — поинтересовался Паризи. — Тоже эмблема?

Тереза взглянула на второй предмет. Тот не выглядел таким уж безобидным, как бы ей не хотелось верить в обратное. Хотя пока что она не могла уяснить его предназначение.

Белый хлопковый капюшон в форме конуса, с двумя прорезями и тонкой сеткой для глаз. Грязный, с дырками по швам. Он наводил на мысли о головных уборах «насаренос» на Пасху в некоторых южных странах. Или о членах ку-клукс-клана.

От последней мысли Терезе стало не по себе. Однако какой в этом смысл?

Профиль убийцы приобретал противоречивые, размытые очертания. Ни в своей практике, ни в учебных пособиях Тереза никогда еще не сталкивалась с такой парадоксальной психологической картиной. Тот факт, что преступник нападал с садистской жестокостью, никак не вязался с мотивом, толкавшим его на преступления. Защищая детей, он одновременно истреблял их семьи. Видимо, чувство вины привело его в дом Лючии с цепочкой, принадлежавшей ее матери, и подарком для девочки. По той же причине он аккуратно расположил труп первой жертвы, отпустил Меланию Кравина и одел Абрамо Визеля, вероятно, чтобы замаскировать отсутствие кожи.

Тереза спрашивала себя, какой смысл он вкладывает в свои трофеи, какие фантазии им движут.

— А у вас есть какие-нибудь соображения на сей счет? — обратилась Тереза к Хуго Кнаусу, выбрасывая латексные перчатки в корзину.

— Нет, комиссар.

— Вы уверены? Никто из местных жителей не проявлял интереса к организациям сомнительного толка?

— Вы имеете в виду расистские секты? Определенно нет.

Ему в голову пришли те же мысли, что и ей. Видимо, это было общим впечатлением.

— В противном случае, полагаю, вы бы не стали молчать?

— На что вы намекаете?

— Ни на что я не намекаю, дорогой Кнаус.

— Комиссар! — прервал ее появившийся в дверях Де Карли. Увидев капюшон, он застыл на месте, забыв, зачем пришел. — Это то, о чем я подумал?

— А о чем ты подумал? — спросила Тереза.

— Ну… Расизм, горящие кресты, секты, насилие… Я на верном пути?

— А кто его знает? — ответила Тереза вопросом на вопрос. — Если у тебя есть блестящие идеи, поделись с нами, будь добр!

— Да нет, я вам рапорт принес. Протокол допроса отца Лючии Кравина.

И положил папку на стол. Тереза рассеянно ее пролистала.

— Нужно сделать так, чтоб он подольше не возвращался домой, — сказала она. — Девочка пока поживет у бабушки с дедушкой.

— Нам есть за что его прищучить, комиссар. Один раз он уже смылся, поэтому может снова улизнуть.

— Надеюсь, судья думает так же.

Она не стала уточнять, что уже пообщалась с Креспи, чтобы удостовериться, что мужчина не скоро вернется к дочке. Дальнейшую судьбу его родительских прав, которых он едва не лишился, как, впрочем, и собственной жизни, будут решать социальные службы.

Посмотрев на часы, Тереза вспомнила о тех, перевернутых, что были пристегнуты к запястью чучела. Смысл этого послания пока от нее ускользал. Через несколько часов забрезжит рассвет, и можно начинать поиски. Оставалось надеяться, что погодные условия будут им благоприятствовать. Ночью все бодрствовали. Мысли о маленьком Маркусе в руках убийцы не давали забыться сном даже на пару минут.

Подперев отяжелевшую голову руками и не обращая внимания на боли в спине, Тереза перечитывала показания Данте Кравина.

— Отсутствие лицевой мимики, — пробормотала она, пробегая глазами по описанию убийцы.

Марини подошел поближе.

— Он прямо так и сказал? — спросил он у Де Карли.

— Более или менее. Понятно, что он имел в виду. Это-то его больше всего и впечатлило.

— Отсутствие лицевой мимики, имитация звуков и затрудненная речь, — заключил инспектор, дочитав рапорт.

Тереза оторвалась от бумаг и внимательно посмотрела на него. Казалось, Марини пришла в голову интересная мысль.

— Тебе это что-то напоминает? — спросила она, не надеясь на утвердительный ответ.

Тот удивленно на нее посмотрел. Было похоже, что он сам не верит в то, что собирается произнести.

— Случай с Тридцать девятым, — выговорил он.

Тереза недоуменно переспросила:

— Какой еще случай с Тридцать девятым?

Марини сел рядом с ней и стал что-то набирать на клавиатуре компьютера.

— Я штудирую учебник по психологии, — пояснил он. — Среди всякой бесполезной ерунды там описывается один удивительный случай… Даже не верится, что это было на самом деле! Вот, нашел! Иоганн Альберт Вальнер, — прочитал он вслух заголовок статьи в Интернете.

У Терезы пошла кругом голова. «Вальнер!» — подумала она. Как на кресте Гиппократа.

— Кто это? — спросила она.