Цветы над адом

На площадке перед строящейся лыжной базой стоял вертолет санитарной авиации, готовый взмыть ввысь, как только ребенок будет найден. Два других вертолета — от гражданской обороны — уже парили в небе, осматривая окрестности. Люди Хуго Кнауса отправились на поиски с первыми лучами солнца. Прибывшие военные готовились дюйм за дюймом прочесывать лес, простиравшийся до середины горного массива. В горах к поискам подключатся альпинисты из различных подразделений. Австрийская полиция, получив предупреждение, выставила кордоны вдоль границы, чтобы отрезать преступнику пути к бегству.

Тереза молилась всем богам, чтобы до этого не дошло.

С все возрастающим беспокойством она поглядывала на табельное оружие готовящихся к операции людей и на служебных собак. Они рассредоточатся по всему радиусу, как на охоте. Естественно, никто не будет стрелять, пока ребенок не окажется в безопасности, но что будет потом?

Тереза заметила Гардини и Амброзини. Заместитель прокурора и главный следователь прибыли в сопровождении женщины — мамы малыша. Увидев Терезу, та направилась прямо к ней, прижимая к груди кусочек ткани. Встречи с ней Терезе было не избежать.

Глория Санфильк устремила свои заплаканные отчаявшиеся глаза на Терезу. Однако сквозь толщу боли в них проглядывала поразившая комиссара сила.

— Он жив, — донеслось до Терезы. Это был не вопрос, а призыв ни в коем случае не верить в обратное и не опускать руки.

— Я в этом уверена, — ответила Тереза, ища за спиной Глории ее мужа.

— Его нет, — пояснила та, угадав мысли Терезы. — Я не позволю ему вернуться, я не позволю ему даже приблизиться к нам. Только верните мне сына!

Она протянула ей клочок ткани — крохотную распашонку, сжала в руках и поднесла к лицу, вдыхая запах своего ребенка. Затем предложила Терезе сделать то же самое. Глория принесла распашонку не для собак, а для нее. Чтобы быть уверенной, что женщина, сжимающая в руках одежду ее сына и чувствующая его запах, будет искать его как родного.

Замени меня и верни мне сына, беззвучно умоляла она.

Тереза кивнула. Слова были излишни.

К ним подошел Амброзини и, обняв Глорию за плечи, увел прочь.

За ним явился Марини.

— Трудно предугадать реакцию убийцы, — сказал он, всматриваясь в видневшийся впереди лес.

— Зови его по имени, — пробормотала она скорее для себя, чем для молодого инспектора. — Так его еще никто не называл, даже он сам.

Взгляд инспектора стал другим.

— Теперь я понял вашу точку зрения, комиссар, — проговорил он. — Теперь и я вижу, что он жертва.

Немного поколебавшись, он задал Терезе вопрос, который никто не решался произнести вслух:

— Думаете, он может навредить ребенку?

Всю ночь размышляя над этим вопросом, Тереза надеялась, что нашла правильный ответ, и это немного ее успокоило.

— Умышленно — нет, — ответила она. — Он — «отец», Альфа, защищающий своих детей и свое племя. Впрочем, не стоит забывать, что руки, которые сейчас держат младенца, — это те самые руки, что вырвали глаза Роберто Валенту.

Марини протянул ей распечатку аэрофотосъемки.

— Дроны зафиксировали старую полуразрушенную постройку, которая отсутствует на карте, — сказал он. — Это в северном квадрате, на стыке леса и каменоломен, там все заросло. Больше построек в этой зоне нет. Вокруг обнаружены свежие следы пребывания человека.

62

Лес Травени-Аберлиц, 1993

Солнце еще грело камни и подсвечивало душистую пыльцу полыни и ромашки, но прохладный северный ветер, не утихавший последние несколько дней, предвещал наступление холодов: растения и животные уже начали приготовления к спячке — одни сбрасывали все лишнее, а другие отращивали шерстку и запасались орехами да сеном.

Он тоже стал готовиться к приходу холодов. После дождя воздух становился сырым и прохладным, от этого его кожа на ветру покрывалась мелкими крапинками. Накануне он расставил больше силков, чем обычно: ведь совсем скоро добычи станет меньше. А в темное время холодов им пригодится разрезанное на тонкие полоски и высушенное на солнце мясо.

Приблизившись к речке, он быстро перебрался по камням на другой берег. Миновав выступающую скалу, оказался на залитой солнцем поляне. Это было излюбленное место охоты лисиц, барсуков и особенно хищных птиц — на открытой местности мелкие грызуны совершенно беспомощны.

В одной из ловушек на окраине леса шевелилась добыча. Барсук, метавшийся по кругу, чтобы выбраться на волю, лишь туже затягивал петлю.

Впрочем, вопреки его ожиданиям, зверек оказался некрупным: вокруг самки со всех сторон копошились барсучата. Малыши облепили мать и испуганно пищали.

Такой добычи ему хватит на много дней, а то и недель. Но вместо того, чтобы, затянув петлю, лишить их жизни, он застыл, не в силах пошевелиться. Этот писк поднял в нем бурю, похожую на черные воронки, вырывавшие с корнем молодые деревья.

Он освободил самку и проводил взглядом скрывшихся в лесу зверьков. Он не мог представить, как детеныши смогут выжить без матери. Да и ему было о ком заботиться.