Читаем Цветы, пробившие асфальт: Путешествие в Советскую Хиппляндию полностью

Независимо от действий властей, музыка продолжала вдохновлять хиппи, и проявлялось это по-разному — одни писали стихи, другие ходили босиком по городу, третьи принимали наркотики, кто-то сам сочинял музыку, кто-то воображал себя кем-то другим или представлял себя где-то в другом месте. Не в последнюю очередь это привело к созданию сообщества. Как бескомпромиссно провозглашал «Канон», «пока ТЫ — всего лишь ТЫ, никакого РОКа не существует»[654]. Властям тоже было хорошо известно, что рок раскрывается в полную силу в толпе. Потому что музыка сплачивала людей, которые любили слушать одни и те же мелодии, наслаждались новизной сильных эмоций и забывали о повседневных заботах в ритмах музыки.

ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ

В то время как музыка вызывала сильнейший кайф, принадлежность к сообществу давала кайф хотя и более спокойный, но не меньшей силы. Чувство общности было центральным для хипповской идентичности и ощущения себя хиппи. Как и музыка, сообщество давало не только эмоциональное удовольствие, но и полноценный хипповский образ жизни. Оно наделялось некой квазимистической силой и ценилось как цель и как средство ее достижения. Американские хиппи выбрали слово love как краткое обозначение многогранного желания слиться со всеми, в то же время проецируя свои эмоции на внешний мир. Это была, безусловно, революционная концепция для общества, которое только за двадцать лет до этого мобилизовывалось во время мировой войны. «Любовь» (love) не только была логическим следствием «мира» (peace), но также не предполагала распространенного представления о том, что мужчины должны сражаться за свое место и место своей семьи в жизни. Такой подход перевернул традиционное представление о «демонстрации силы», провозглашая любовь основным чувством, превосходящим все остальные.

Советские хиппи так никогда и не прониклись до конца идеей love в той форме, как ее понимали на Западе. Само слово, естественно, присутствовало во всех видах их коммуникации. На английском его можно встретить в переписке Солнца и его друзей, оно появляется в записных книжках Азазелло, его наносили в виде граффити на стены московских домов[655]. Но именно как идею — как и многие другие идеи западных хиппи — его практически не обсуждали. Почти нет свидетельств того, что советские хиппи размышляли над тем, что в действительности означает «All you need is love» — вероятно, точно так же, как и большинство хиппи Хейт-Эшбери никогда не тратили слишком много времени на обдумывание философского подтекста своего love. Поэтому не случайно одним из немногих случаев, когда это слово появилось в манифесте, было написанное Александром Огородниковым в 1976 году открытое письмо американской молодежи, в котором он, несомненно опираясь на христианскую терминологию, провозгласил: «Мы все нуждаемся в более глубокой и сердечной форме общения: сила действенной любви должна преобразить нашу жизнь и мир вокруг нас»[656]. Большинство молодых людей сторонились тяжеловесного русского слова «любовь», которое произносилось не так легко, как его английский эквивалент. Даже плодовитый автор Солнце использует его не иначе как в значении «романтическая любовь». Единственным исключением среди всех моих респондентов был лучший друг Юры Владимир Солдатов, который на мой вопрос: «Что означает быть хиппи?» ответил: «Любовь. В любви. Мир люблю. Людей люблю. Хотя они не очень хорошие, но люблю. Тебя люблю. Ты пойми, если просто все объяснять, то и объясняется просто»[657]. Этот немного бессвязный ответ Солдатова говорит нам о том, что, даже если слово «любовь» было тяжело использовать в советских условиях, это вовсе не означает, что хиппи не стремились к любви как выражению глубокой привязанности друг к другу и к общему благу. Наоборот, сама идея, что межличностные отношения должны регулироваться парадигмой, отличающейся от той, которая повсеместно использовалась в СССР и предполагала радикальную беспощадность, была важным принципом самоидентификации хиппи. Поэтому, даже если английское слово love не использовалось, можно найти достаточно доказательств присутствия любви в реальной практике хиппи.

Перейти на страницу:

Похожие книги

«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]

Представление об «особом пути» может быть отнесено к одному из «вечных» и одновременно чисто «русских» сценариев национальной идентификации. В этом сборнике мы хотели бы развеять эту иллюзию, указав на относительно недавний генезис и интеллектуальную траекторию идиомы Sonderweg. Впервые публикуемые на русском языке тексты ведущих немецких и английских историков, изучавших историю довоенной Германии в перспективе нацистской катастрофы, открывают новые возможности продуктивного использования метафоры «особого пути» — в качестве основы для современной историографической методологии. Сравнительный метод помогает идентифицировать особость и общность каждого из сопоставляемых объектов и тем самым устраняет телеологизм макронарратива. Мы предлагаем читателям целый набор исторических кейсов и теоретических полемик — от идеи спасения в средневековой Руси до «особости» в современной политической культуре, от споров вокруг нацистской катастрофы до критики историографии «особого пути» в 1980‐е годы. Рефлексия над концепцией «особости» в Германии, России, Великобритании, США, Швейцарии и Румынии позволяет по-новому определить проблематику травматического рождения модерности.

Барбара Штольберг-Рилингер , Вера Сергеевна Дубина , Виктор Маркович Живов , Михаил Брониславович Велижев , Тимур Михайлович Атнашев

Культурология
Homo ludens
Homo ludens

Сборник посвящен Зиновию Паперному (1919–1996), известному литературоведу, автору популярных книг о В. Маяковском, А. Чехове, М. Светлове. Литературной Москве 1950-70-х годов он был известен скорее как автор пародий, сатирических стихов и песен, распространяемых в самиздате. Уникальное чувство юмора делало Паперного желанным гостем дружеских застолий, где его точные и язвительные остроты создавали атмосферу свободомыслия. Это же чувство юмора в конце концов привело к конфликту с властью, он был исключен из партии, и ему грозило увольнение с работы, к счастью, не состоявшееся – эта история подробно рассказана в комментариях его сына. В книгу включены воспоминания о Зиновии Паперном, его собственные мемуары и пародии, а также его послания и посвящения друзьям. Среди героев книги, друзей и знакомых З. Паперного, – И. Андроников, К. Чуковский, С. Маршак, Ю. Любимов, Л. Утесов, А. Райкин и многие другие.

Зиновий Самойлович Паперный , Йохан Хейзинга , Коллектив авторов , пїЅпїЅпїЅпїЅпїЅ пїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅ

Биографии и Мемуары / Культурология / Философия / Образование и наука / Документальное