Цветы, пробившие асфальт: Путешествие в Советскую Хиппляндию

Хотя он не так уж выделялся, как это сейчас кажется или как ему тогда хотелось выглядеть. Хиппи всегда и везде любили шокировать советскую публику, специально демонстрируя эксцентричное поведение и играя на тех страхах, которые испытывали к ним люди. Иногда именно их «праздники любви» становились тем, что вселяло ужас и вызывало недоумение, — например, хеппенинг, который устроил Андрис Гринбергс в Риге, рисуя цветы на лицах своих друзей и предлагая присоединиться к ним случайным прохожим. Нежность и игривость процесса смутили публику. Это было так непохоже на напористое, но унылое общение, составлявшее большую часть повседневной жизни позднего СССР, в которой люди постоянно гонялись за дефицитным товаром, оставляя теплые отношения для жизни внутри своих домов и квартир[950]. Гринбергс вспоминает, что люди были не только удивлены, но и напуганы его спектаклем. Интересно, что он выворачивал наизнанку представление о своих друзьях-хиппи как о психах, уверяя, что это «они (публика) психовали. <…> Они боялись, что надо подумать, хорошо это или нет»[951]. В ответ на различные публичные враждебные действия общества советские хиппи обычно меняли местами нормальное и ненормальное, смеясь и провоцируя тех, кто навешивал на них ярлыки психов. Хиппи обожали, когда их одежда и украшения вызывали такую негативную реакцию у советской общественности, для которой ношение расклешенных джинсов (до 110 сантиметров в диаметре!), раскрашенных футболок и бисерных фенечек уже было признаком безумия. Хипповские компании, тусившие на Маяке и Пушке, навлекали на себя скандалы, играя на неодобрении обычных москвичей. Василий Бояринцев описывал, как слонявшиеся по улице хиппи обращались к прохожим: «Эй, прохожий, ты к нам подойди, мы подарим тебе цветы, улыбку, счастье, нежность и веселье». Редкие прохожие, правда, при виде такого веселья старались только ускорить шаг, но в наступающих московских сумерках вдогонку им неслось отчаянное соло Гуся: «Пусть не все нас понимают, фразы вслед пускай бросают, это не смутит нас, нет. Мы доказывать не будем, время зря терять не станем, ведь им трудно нас поня-а-ать!»[952] Владимир Тарасов, хиппи из измайловской Системы, говорил про Красноштана: «Судя по всему, основательный был „сумашай“, не в смысле болезни, а в смысле своих выходок». Большинство из тех, кто наблюдал эту толпу со стороны, вряд ли замечал различие между этими двумя понятиями. Да и власти такими тонкостями не интересовались. Хиппи были безумцами — и точка.