Цветы в Пустоте. Книга 1

Изумление в его голосе было настолько неподдельным, что Аргза недоверчиво моргнул. И правда: каким-то образом в его глазах скопилась предательская влага. Он бы не назвал это словом «плакать» – в конце концов, он и сам не знал, как это произошло. Но Сильвенио смотрел на него так, как будто видел впервые в жизни, и Аргза не стал ничего говорить. Такой взгляд, пожалуй, даже стоил того, чтобы позволить своим слезным железам немного протечь. Песня все еще звенела в его голове – и где-то под кожей, под ребрами, в самой его глубине.

– Я… вы… честно говоря, я не знал, что вы на это способны. – Лиам улыбнулся, шмыгнув носом, и поцеловал его в щеку.

– О? Так мы разобрались с вопросом про бездушного монстра?

Сильвенио взглянул ему в лицо:

– Да, сир. Я думаю, разобрались.

[Запись в бортовом журнале номер L3IUX37500_111::]

«Я посмотрел его разум потом, с его разрешения. И… увидел. Во мне шевельнулось предчувствие: что-то страшное, как будто далекий отзвук надвигающейся беды. Там, на другой Эрлане, они вынуждены были изменить правила, чтобы выжить. Но кем буду без этих правил я? Если я откажусь от них, кто сумеет меня остановить?»

[Запись удалена.]

Глава 11 Астра

«Чем холоднее осень, тем дольше цветет астра: она хранит воспоминания о лете».

Архивы Старой Земли: «Заметки о цветах»

– Сир… Это одеяло нужнее мистеру Ламберту… у него нарушен обмен веществ, и ему сейчас гораздо хуже, чем всем остальным.

– Кто это?

– Ваш главный механик, сир. Вы назначили его после… вы сами знаете, после чего.

– А. Ну да. Точно.

Молчание.

– Так что насчет одеяла? Мистер Ламберт болен. Ему сейчас нужно быть в тепле.

– Безусловно.

Молчание. Облачка пара, оседающие на стекле.

– Одеяло…

– Твоя дурацкая холодная кровь не дает тебе согреться как следует. У тебя иней на ресницах. Тебе не помешает второе одеяло.

– Но мистер Ламберт…

Снова недолгое молчание.

– Лиам, я скорее сдеру одеяла со всех рабочих и отдам их тебе, чем отниму второе у тебя в пользу какого-то механика. Ты мне нужнее. Давай я лучше отдам тебе еще чье-нибудь, мне не нравятся твои фиолетовые губы. Синий тебе, конечно, идет, но признак это нехороший.

– Нет! Не надо ничего больше ни у кого отнимать, пожалуйста! Я в порядке, милорд, честное слово. Двух мне вполне хватает.

Тогда Аргза хмыкнул и, подойдя к нему со спины, согнулся, обнял его сзади, накрывая заодно и своим одеялом тоже. Сильвенио, пошатнувшийся от частично перенесенной на его плечи тяжести варвара, видел, что и у самого Аргзы губы заметно начали синеть, да и руки казались непривычно прохладными даже сквозь собственные два одеяла. Но затылком, прислоненным к груди пирата, он ощущал уверенный жар его сердца, которое продолжало работать обогревателем и сейчас, в окружавшем их ледяном холоде. Невольно он задумался: почему это сердце всегда такое горячее? С характером-то Аргзы это сердце должно было, по идее, вспыхивать злым обжигающим пламенем только в моменты его сокрушительного гнева или во время сражений, а после – гаснуть, потому что во всем остальном Аргза был довольно хладнокровен. Однако вот же, огонь горел ровно, сердце билось уверенно и горячо, словно и не было у пирата никогда ни приступов апатии, ни равнодушной жестокости. Сильвенио нравилось это сердце, как бы он ни относился к его владельцу, потому что собственное маленькое сердечко всегда казалось слишком пугливым и слабым.

– Сир… могу я спросить?

– М-м?

Час и сорок минут назад система отопления начала сдавать позиции. Два с половиной часа назад окончательно заглохли аварийные двигатели. Три часа назад отказала главная панель управления, пораженная мощным электромагнитным импульсом. Пять часов назад Сильвенио предупредил Аргзу о том, что в этот сектор лучше не соваться – и был, естественно, проигнорирован, что сопровождалось раздраженными заверениями в том, что Аргза тут капитан и прекрасно знает возможности своего корабля.

– Когда вы наконец начнете слушать мои советы? Вы постоянно говорите, что полностью доверяете моим способностям и знаниям, говорите, что считаетесь с моим мнением, но, когда доходит до вопросов, подобных этому, вдруг перечеркиваете все вышеперечисленное, словно у меня нет ни шанса здраво оценить ситуацию.