Цветы в зеркале

Чуть не топнув ногой от досады, Тан Ао подумал: — Шурин меня совсем зарезал! — Но в это время Линь Чжи-ян добавил: — Я вам скажу по правде: он много знал, но, добившись почета и славы, совсем забросил книги. Все эти «Толкования слева» да «Толкования справа», все эти «Козлы» да «Козлихи»{303}, что он зубрил когда-то, какие-то там не то белые, не то серые стихи, что он сочинял, — все это он давно позабыл. Сейчас у него в голове одни лишь «Своды законов» да разные счета торговых домов. Если вы хотите проверить его знание законов и умение считать на счетах, то в этом он окажется силен. А на хорошее место прошу вас предложить меня.

— Выходит, что этот ученый действительно забросил занятия, — сказал учитель. — Ну а вы и этот старик умеете писать стихи?

До Цзю гун поклонился: — Мы оба всю жизнь занимались торговлей, грамоте не обучались, откуда же нам знать, как сочинять стихи? — ответил он.

— Так, значит, вы все из простого звания, — сказал учитель, а затем, обратившись к Линь Чжи-яну, спросил его: — Раз ты такой же, зачем же просишь у меня место? Если бы все вы смогли на год, на два остаться здесь, у нас, то я наверняка смог бы вас кое-чему научить. Скажу, не хвастаясь, если вы будете заниматься у меня, то я смогу передать вам столько знаний, что вам их хватит на всю жизнь, и, когда вы вернетесь к себе на родину, повторив пройденное со мною, вы добьетесь такой славы, что к вам на поклон явится не только друг из окрестных мест, но и, как говорится, «друг издалека».

— «Не радостно ли это?» — добавил Линь Чжи-ян, закончив фразу, которой начинается «Луньюй».

Услыхав это, учитель очень удивился; он встал, снял свои очки в черепаховой оправе, вытер глаза носовым платком и, уставившись на Линь Чжи-яна, спросил: — Значит, вы все-таки знаете каноны. Зачем же обманываете меня?

— Да это я как-то случайно запомнил, но даже не знаю, откуда… — смутился Линь Чжи-ян.

— Ясно видно, что вы знатоки, — уверенно сказал учитель. — Чего ради отпираетесь?

— Знаете что, — сказал оправившийся от смущения Линь Чжи-ян, — если я вас обманываю, то охотно даю вам клятву, что готов буду в последующей своей жизни переродиться в книжника, с десяти лет засяду за зубрежку и не буду отрываться от книг, пока не помру, дожив до девяноста лет!

— Еще бы не пожелать себе такого долголетия, — усмехнулся учитель.

— Вы только думаете о долголетии, — возразил Линь Чжи-ян, — а вы представляете себе, сколько надо перенести мучений, все время сдавая экзамены в течение восьмидесяти лет! Да это же сущий ад!

Усевшись снова, учитель сказал: — Ну, раз вы все неграмотны, не знаете словесности и не умеете сочинять стихи, то мне и говорить с вами не о чем, а вам оставаться здесь просто глупо. Так что вы лучше всего выйдите из зала и подождите, пока я закончу урок, после чего выйду посмотреть ваши товары. Тем более что я веду урок по словесности, и вы все равно ничего не поймете.

Друзьям пришлось согласиться; не торопясь, они вышли из класса в переднюю. Вскоре они услышали, как учитель снова принялся обучать своих учеников.

Вслушиваясь, они уловили две фразы: «Облай ча сун ша ми вей семь е ла скоу тоб сун ша ми ду ши семь ян доу же об шау лис лас коу», которые повторяли ученики вслед за учителем.

Друзья ничего не поняли; подкравшись к двери, они начали подслушивать через нее и увидели, как к учителю подошел ученик с книгой в руках; учитель отметил, где ему читать. И тот громко прочел еще две фразы: «Шикоу ла ян оспа ты ят, шикоу ла цзяо оба чая, шикоу ла сюй у ча себе и лу кэ».

— Какое счастье, что я не стал говорить с ним о словесности, — шепнул Тан Ао, обращаясь к До Цзю гуну. — Ведь он сейчас читает с ними какую-то книгу, которую мне в жизни не приходилось читать. Ясно только, что слова в ней очень древние и смысл таинственный. Если в ней нет глубокого смысла, то почему же каждый из этих учеников читает только по две фразы? Видно, мы глупы и необразованны, поэтому и не можем ничего понять.

Но вот один из учеников выбежал из класса и позвал их: — Учитель хочет поглядеть на ваши товары! — сказал он.

Поспешно откликнувшись, Линь Чжи-ян взял узел с товарами и вошел в класс. Тан Ао и До Цзю гуну пришлось долго ждать, так как, купив товары, учитель долго торговался с Линь Чжи-яном.

Воспользовавшись этим, Тан Ао на цыпочках прокрался в библиотеку и стал просматривать находившиеся там книги. Перелистав несколько рукописных тетрадей, он вернулся к До Цзю гуну, который удивился, почему он так раскраснелся. Почти сразу же явился и Линь Чжи-ян, продавший наконец свои товары учителю, и все трое вышли на улицу.

— А ведь мы сегодня опростоволосились, — воскликнул Тан Ао. — Я-то думал, что это настоящий ученый, поэтому и отнесся к нему с таким уважением. Но как можно было себе представить, что он такой беспросветный дурак!

— Неужели! — удивился До Цзю гун. — А как же те мудреные слова, что они читали? Помните: «Облай ча сун ша ми вей семь е ла скоу»? Разве вы знаете, откуда они?