Туда, где кончается Лес

Где на круги своя, казалось бы, вся ее жизнь воротиться должна.

Вздрогнула Малейн, когда венок с фатой, нераскрытыми цветами шиповника и листьями

Опустили на ее голову:

Померещилось ей, что это железная пасть гильотины

Откусить ее голову намеревается.

Рада была бы сбежать Симара с собственной свадьбы

От нелюбимого любимого,

Но теперь, она знала, всюду ее смогли бы отыскать,

Ни в лесах, где башня Милорда таится,

Ни в королевстве, которым сестра ее правит,

Не нашлось бы ей укрытия от несчастной ее судьбы.

Потому пришлось ей покориться своему положению

И надеяться, что не оставят ее всемогущие боги

В трагический миг,

И хотя бы в роковой миг ей выдастся шанс избежать

Свадьбы с чернокнижником, дышащим смертью и злом.

Когда облачена была Симара, нарочно медлившая, в свадебный наряд,

Отвели ее служанки в королевский сад,

Где гости в ожидании красочного фейерверка бабочек, взлетающих к облакам,

Собрались на скамьях и за столами,

Обставленными золотыми клетками,

Полными мотыльков.

Гудели трубы, развевались флаги и гобелены,

Осыпали Симару придворные лепестками и пожеланиями согласия и счастья,

Но совсем не рада она была празднику,

Не разделяла она охватившего всех торжественного трепета.

Предстояло ей, обычаю королевства следуя,

Сделать двенадцать шагов до свадебного алтаря,

Вспомнив двенадцать счастливых моментов,

Пережитых вместе с Темным Милордом.

Устлан был путь ее разноцветными лепестками,

Смягчавшими каждый шаг,

Справа и слева от нее дорожку к Милорду,

Достаточно скоро свои двенадцать шагов проделавшему и ожидавшему Симару,

Нетерпеливо сминавшему накрахмаленные рукава праздничной рубашки,

Освещали бумажные фонарики с лентами, кистями и светлячками всех возможных цветов.

Но медлила принцесса Малейн,

Не могла она никоим образом проделать двенадцать шагов,

Не удалось ей вспомнить даже одной светлой улыбки,

Подаренной ей Милордом.

Вспоминались ей только полные Солнца деньки,

Проведенные с Наном де Рейвом в столице

И за ее пределами.

Вспоминала Симара,

Как бескрайние заснеженные пустоши своего края ей Нан решил показать,

Он тогда выпросил у доктора Генриха источающую холодный дым жидкость,

Превращающую воду и землю в лед и снег,

Созвал, раздобыв особый свисток, всех окружных сов,

Пригласил деву на коньках прокатиться по голубому зеркалу льда.

Он приладил рога к мохнатой медвежьей шкуре,

Сделал себе из соломы хвост с нарядным желтым бантом,

Притворился троллем и долго предлагал деве прокатиться на спине северного чудовища.

Вспоминала Симара,

Как проворных лягушек ловил для нее паяц в пруду,

Желая позволить деве услышать их песни,

Намереваясь показать перепонки и ласты,

Напоминающие плавники и руки русалок или сирен.

И Малейн, и верному рыцарю ее

Пришлось тогда искупаться в пруду,

Поскольку он и она решили,

Подобно обитавшим в пруду черепахам,

Совершить плавание вдоль берега на обросшем мхом бревне,

И то заскользило под их ногами.

Вспоминала Симара,

Как кукольный театр создали они с Наном,

Бывшим актером бродячего театра,

В старом пустом сундуке,

Сделав занавес из бархатной красной скатерти,

Сотворив кукол из соломы, пряжи и лоскутков.

Много смеялись паяц и принцесса тем вечером,

А когда Симара заснула на ковре у растопленного камина

И некоторое время спустя пробудилась,

Заслышав поскрипывание приоткрытой двери,

С досадой она обнаружила,

Что в теплом и затемненном зале не было с ней ее шутника и сказочника.

Вспоминала Симара,

Как все известные ему танцы,

Медленные и быстрые,

Одиночные и парные,

Нан учил ее танцевать на столичном празднике.

Колокольчики и цветы из бумаги и ткани

Мелькали перед ней в толпе танцовщиков и танцовщиц

Разноцветным звездопадом.

Вспоминала Симара,

Как Нан плавильный ковшик для железных пуговиц,

Всегда подвешенный к его черному поясу,

Приспособил для поимки огненных саламандр,

Как охотник или рыбак использует для ловли добычи своей сачок.

Он угощал саламандр сахаром, медом, кленовым сиропом,

Имевшимися в башне Темного Милорда,

И заставлял рептилий проделывать трюки и настоящие чудеса.

Вспоминала Симара,

Как городскую пристань ей показал Нан.

Тяжело было ему и ей дышать влажным соленым воздухом,

Забивавшим легкие ватой морской пены,

Но они не обращали на неприятные ощущения внимания,

Слишком яркими были их впечатления.

Они махали на прощание стремительно опускавшемуся после полудня Солнцу,

Ловили парившие над водой перья крикливых чаек

И напевали пиратские песни,

Прохаживаясь по натянутому между кнехтами канату.

Вспоминала Симара,

Как паяц позвал ее падающие звезды ловить руками.

Дюжину светлячков спрятал он внутри своей шляпы

И с присущим ему артистизмом

Сделал де Рейв вид,

Что все звезды удалось его принцессе поймать,

Что небесные огоньки сами устремились к ней,

За Солнце красное ее приняв.

Вспоминала Симара,

Как Нан, много странствовавший и с культурами всех стран на свете знакомый,

Из старых штор и имевшихся в доме Милорда свертков ткани

Платьев разных народов решил для Симары нашить.

Долго Малейн распускала нити,

Которыми свой плащ де Рейв случайно пришил к ее корсажу,

Снимая мерки,

Долго она вынимала иголки из его пальцев

И нежными касаниями обрабатывала ранки

Целебной настойкой.

Вспоминала Симара,