Туда, где кончается Лес

Они потеряли свой яркий цвет, лишились огня, освещавшего тебе путь до башни?

Или краски ночи сгустились над нами раньше, чем должны были?

Что с тобою?

Все те картины и сцены, какие Симара видела на расписных окнах стеклах королевской капеллы,

Ожили в ее памяти,

Словно бы кисть художника

Обрамила стеклянные плиты и нанесла грациозными взмахами тонкие, как волосок, краски,

Превращая изображения в полноцветные, объемные, живые.

Ей знакомы были глаза, веснушки, морщинки, румянец, щеки, губы и те слова,

Которые эти губы произносили.

Стали точными и налитыми красками

Замки и поместья, прежде овеянные туманами.

Ткани лент, чулок, бальных платьев, фишю, подвязок, накидок такими отчетливыми ей виделись,

Что почувствовала она тяжелую королевскую мантию и тесный корсет,

Затруднивших дыхание ее.

И упала Симара, не сумев сделать вдох,

На руки резвого Нана, заметившего, что помощь его нужна ей.

Но мелькнули тысячи счастливых мгновений, будто одно,

И она открыла глаза, ощутив,

Что теперь легче дышится ей,

Вздох ее больше влаги питательной извлекает из воздуха.

Де Рейв: Двенадцать тысяч пираний мне в трюм!

Симара, что с тобой сделалось? Ты жива?

Симара: Малейн.

Де Рейв: Для чего ты вспоминаешь теперь

Дочь покойных королевы и короля,

Сестру Камиллы?

Симара: Неужели теперь,

Когда волосы мои потеряли багряный цвет,

Не узнал ты ее лица,

Говорящего моими устами, моими глазами глядящего на тебя?

Или стало здесь слишком темно?

Так ли сильно изменили меня годы заточения,

Что узнать ты не можешь это лицо с королевских портретов?

Есть другое имя у меня, и я его вспомнила,

Когда волшебный гребешок,

Сокращавший память мою и кудри удлинявший,

Раскололся на части,

И вырвался из него заговор колдовской, рассеявшись.

Имя мое — Малейн,

Оно дано мне было до того,

Как похитили меня по приказу Темного Милорда,

Страшащего этот лес вместе со своими рукотворными бестиями и химерами,

Как заточили меня в высокой башне,

К которой лабиринт, заросли ядовитых растений и густо затянутый туманами лес

Не дают подобраться.

Десятки недель искали меня рыцари и гвардейцы сестры Камиллы,

А нашел разбойник,

Которому я, корону себе возвратив,

Дарую от имени принцессы Малейн

Освобождение от всех пут и цепей

За правоту его, за спасение мое.

Прав ты был от первого до последнего слова,

Называя Милорда похитителем и лжецом —

Он не муж мне, мы с ним не венчались,

Потому и не было у меня обручального кольца.

То, которое ты подарил мне,

Из моего же дворца похитив,

Первым было в той жизни моей

И первым стало в этой жизни моей.

Оно принадлежало мне,

Я узнаю эти металлы и формы.

И точно знаю, что в лесу должно быть дерево,

Королеве фей посвященное,

Красными розами шиповника,

Горящими от светлячков,

Спящих между мягкими лепестками,

Ветви его, к земле гнущиеся, полны.

И хранит это дерево короны неживых и живущих монархов из моего рода,

Охраняют их маленькие крылатые волшебницы и колдуньи.

Там, где взрезают каменную мертвую кору, чтобы выбраться к Солнцу и воздуху,

Живые полупрозрачные листья и лепестки,