– Девушка! – ору я в трубку. – Что у вас там творится? Говорят из приёмной первого секретаря обкома партии Ивана Харитоновича Юнака. Мы срочно посылаем в Ростов сотрудника молодёжной газеты. Только что он нам позвонил и сказал, что вы не даёте ему билет на проходящий.
– Ну если нет…
– Как так нет?! Дальние поезда мотаются туда-сюда каждые десять минут… И нет одного билета до Ростова? Не забывайтесь! С первым же поездом товарищ должен уехать. Вы поняли?
– Поняли, Иван Харитонович…
– Ещё не хватало, чтоб сам Иван Харитонович вам звонил. Я всего лишь его помощник…
– Всё равно поняли.
– Вот и хорошо. Спасибо. Всего вам доброго.
Выхожу из будки, смотрю на кассиршу. Она звонит куда-то… Через минуту к ней подходит дежурный.
Я гордо прохожу медленно мимо касс.
Кассирша увидела меня, высунулась в окошко, ласково машет мне:
– Идите! Идите сюда!
И я уже с билетом.
Дежурный виновато:
– Плацкартный вагон. Без места. Вы уж, пожалуйста, не ругайтесь там, если сразу не окажется свободного места. Потерпите, пока поезд не тронется.
– Постараюсь.
Местечко присесть нашлось сразу.
Вот я и поеду теперь спокойно на сессию.
Салют персональному сералю!
Ур-ра!
Прощайте, Нюрка + бабка!
Салют персональному сералю!
Обкому комсомола дали под общежитие трёхкомнатную квартиру. И меня, как кота, первым пустили обживать этот ханский дворец.
То койка в чужом чуме, а тут целый дворец пока на одного!
Сегодня в моих прекрасных хоромах отмечается два праздника. Моё новоселье и проводины наших трёх практиканток, студенток с журфака Ленинградского университета, питерских совьетто-ебалетто-шик![40]
Совместили приятное с ещё более приятным.На новоселье шеф подарил мне будильник и пепельницу – рыба на сковородке.
Будильник мне очень понравился. Но кому-то из гостей понравился сильней, чем мне, и через полчаса я уже его больше не видел. Уплыла тут же и пепельница. Обошлось без слёзолитий. Я не курю, и мне она нужна как кенгуру авоська.
После третьего стопарика всем стало хорошо.
И это хорошество сунуло Пенькова в окно. Лететь Яну пришлось недолго. Всё-таки первый этаж.
На прыжок Яна толкнули улыбчивые, радостные ромашки перед окном. Целая огромная поляна!
Надёргал Яник приличный букет и старым маршрутом – через окно – снова вернулся в тёплую компашку.
Поднёс он цветы своей питерской пассии Натке Шагиной и стал принципиально допытываться у меня:
– Пить мне или хватит? Как думаешь, старик?
– Я думаю, хватит. Иначе при повторе прыжок может потерять ориентир и понесёт тебя не к земле, а к Боженьке.
Всю вечёрку я арабил в сфере обслуживания. Искал по приёмнику весёлую музыку и, найдя, следил, чтобы она не пропадала. За музыкой я не спускал голодных глаз с питерской очаровашки Жанночки Власенковой. Она это заметила и шепнула мне на ухо:
– Санчик! Ты чего жадно пялишься на меня, как кот на сметану?
– Потому что сметана очень свежая.
И тут она рухнула на колени трёх скучающих парней, вразвалку сидели вприжим на моей койке.
И всем мигом нашлась срочная работа. Кто щекотал ей пятки, «добывал смех вручную», кто гладил королевские коленушки, а кто целовал в сладкие уста. Всяк старательно работал с тем сектором молодого тела, что был к нему ближе, и не забегал на чужую территорию.
Третья питерская акварелька была Саша Бутакова. Мне в охотку болталось с нею. Я похвалился ей чужим стишком:
Саша грустно вздохнула:
– Рекламируешь себя? Очень жаль, что такой медалист повстречался мне в последний вечер. Завтра же мы уезжаем…
Она рассказала мне такую байку.
Её подруга вышла замуж. Но муж ей не верил. И что подстроил… Изменив голос, назвался по телефону именем красавца сокурсника жены и страстно позвал свою щеколду на свидание. Та радостно прибежала. Вот и доказательство, что она была неверной женой!
После первой брачной ночи сводил жену к врачу и спросил:
– Правда, что я первый у неё?
– Правда, – сказал врач и выдал даже справку.
И Саша так заключила свой рассказ:
– Чем коварнее женщина, тем радостней победа!
Сон
Нижнедевицк.
Ночью накатилась обломная буря с дождём. Понаворотила… Воистину, «бушующий ураган не заботится, как бы не наделать беспорядка».
А наутро тихо, солнечно.
Это в природе.
Да на душе у меня «беспорядок», тоска.