Тульские метки

– С колотушкой в штанах! И повод она сама подсунула. Приходит вчера на планёрку и радостно щебечет: «После проводов Нового года осталось много закуски. Не пропадать же! Давайте скинемся по дубику!» Скинулись. Колыхнули. Опять Маркова с цэушкой: после трёх разбегайсь по домам! Но никто никуда не побежал. Всё стаканили. К чему-то заговорили про город Орджоникидзе. Маркова и ляпни: «А-а, это такой маленький грузинский районный городок!» Вот тут Конищев и всплыви на дыбки: «Ка-ак маленький? Ка-ак районный? Ка-ак грузинский? Меня, бывшего преподавателя географии и директора школы, это глубоко взбесило. Не знать, что Орджоникидзе – столица Северной Осетии! Не знать, что в нём проживает до трёхсот тысяч человек! Не знать, что этот город вовсе не в Грузии, а в России!.. Уму недостижимо. Всего этого не знать после окончания Высшей партшколы ЦК КПСС в Ленинграде, святой колыбели нашей революции?! Это полная политическая слепота и темнота, и блевота! И с такими знаниями руководить областной молодёжной газетой? Ну, не-ет!!! Я, зав идеологическим отделом газеты, по политическим мотивам этого так не оставлю!» И, дождавшись, когда Ленка осталась одна в своём кабинете, свалил по политическим мотивам шкаф и разбежался на нём, опять же по принципиальным политическим мотивам, засигарить[120] Ленке. Редактрисе-то нашей! Она залезла под стол и завопила о помощи. Уборщица бабушка Нина как раз проходила по коридору мимо и заглянула в кабинет, когда услышала вульгарный шум легкомысленно безответственно упавшего шкафа и марковские вопли. Бабулька и спасла святую невинность горькой редактриске от притязаний этого дикого носорога Конищева. Ну и скандалюга! О как! И на редколлегии, и на партсобрании он выклянчивал прощения. Ленка ни в какую. Смертно оскорблена-с! Орёт в обиде: «Как это так!? Проститутку и ту уговаривают, говорят какие-то красивые к случаю слова. А тут никаких радостных слов! Как бешеный лоховитый жеребец! Безо всякой художественной увертюры! Прям ну сразу вот вам нате из-под кровати! Молча! Наглец! Не прощу! Совсем с головой не дружишь! Не слиняешь по-собственному, подам в суд. Вышибу из партии! Навечно загоню в камеру хранения!»[121] И навертел наш трусляйка Конь заявление: «Прошу освободить по собственному желанию от занимаемой должности». Маркова кинула на уголке резолюцию: «Освободить от занимаемой должности согласно поданного заявления». Вот такой у нас сладенький новогодний подарушка спёкся…

4 января Конь спасается бегством

Примчался в редакцию бледный муж Марковой. Ошалело разыскивает Конищева. Сгорает от горячего желания получить удовлетворение.

Конь тайком сбежал.

Разгневанный супруг ушёл без удовлетворения.

Конищев уговаривает всех, чтобы о сути дела никто не знал кроме редакционных.

Жене Светлане он брякнул по телефону:

– Я послал Маркову матом, и она уволила. Обиделась, не туда послал!

Жена побежала к Малинину за помощью.

Конищев умоляет всех не вступаться за него.

5 января

Встал в шесть. Пошёл разбудил Володю Кузнеца (Кузнецова). Поели.

Поехали на станцию разгружать вагоны с бумажными рулонами для нашей газеты.

Вламывали как сто китайцев до часу ночи.

Обещали дать нам по тридцать дублонов. Получили лишь по пятнадцать. Кузнец грустно пропел:

– Ты не бей, не бей кота по пузе…

15 января, воскресенье

Раннее утро.

Витя Карлов в ванне стирает под плач двухнедельного сыночка.

– Хорошо поёт! – радостно восклицает бабушка.

На кухне Виктор снова уговаривает меня написать на него жалобу в обком:

– Не можем жить. Что это за общежитие? Сын плачет. Покоя нет, – и с улыбкой смотрит на стену, за которой ронит слёзы Карлов-младший. – Правда?

Убедительно. Но как писать жалобу на хорошего человека хоть и по его просьбе?

И я молча улыбаюсь Виктору. А Виктор улыбается мне.

16 января Последний день в редакции

Выйти из себя редко удаётся в нужную сторону.

Сергей Пугачёв

Раздишканивает Конищев:

– Всё! Буду писать прозу! Купил бумаги, копирку, машинку в комиссионном. Буду сидеть и писать. В газете толочься долго нельзя. Старик Хэм[122] три года был в газете. Я тоже три.

– Видишь, – говорит Шакалинис, – у вас уже что-то общее. Теперь надо так же писать, как старичок Хэм.

– Я буду по пятнадцать часов работать в сутки! А Хэм работал всего лишь по десять.

Шакалинис сияюще шлёпает в ладошки:

– О! Ты уже обошёл его!

Завтра у Коня последний день в редакции.

20 января

На планёрке Маркова сказала:

– Получила письмо от приятеля. Он от «Комсомолки» на границе с Китаем. 28 декабря пятьдесят тысяч китайцев перешли границу. Наши войска два дня гнали их назад водой из брандспойтов, из пожарок, с воздуха.

Ужас!

Неужели нам, несчастному поколению, что осталось в большинстве своём без отцов, погибших на Второй мировой, придётся идти на войну?

Наши отошли от границы, чтобы, когда китайцы перейдут, бить на нашей земле.

Говорят, они заменили гимн песней «Не дадим России отпраздновать 50-летие Советской власти».