Туман

Жмыхова такая перспектива тоже никак не устраивала. Он понимал, что с таким бодрым, но пьяным соратником они с молодым трезвым парнем никак не справятся, но главное: Михаил Анатольевич почему-то был уверен, что женщина держит на привези не молодого наглеца.

– Нет, Пётр, …сам. Разбирайся один в своих семейных склоках, а я тебе не помощник, – отмахнулся рассудительный Жмыхов.

– Да, вы не беспокойтесь, я и не таких обламывал, – с надменной ухмылкой куражился Добротов. – Сейчас вы увидите, на что способен разъярённый мужик.

– Дурень ты, – бросил ему Жмыхов и пошёл осторожно к подъезду.

То ли Пётр обиделся на «дурня», то ли и в самом деле взревновал свою супругу, но в туман он вошёл решительно и даже с какими-то боевыми воплями.

Слава тем героям, кто с похожим настроем шёл когда-то в атаку, чтобы отдать свою жизнь за родину. А что делать с Петром? Да, ничего. Как можно серьёзно относиться к пьяной жалкой глупости? Но ведь и последствия от неё могут быть тяжёлыми, печальными и бесславными.

Добротов ошибся в направлении и взял немного правее того места, где скрылась его жена. Мила даже видела его тень, когда он проходил рядом с её непонятно откуда взявшимся шатром. Ничего не видящий перед собой, кроме белого воздушного раствора, Пётр добрался до леса. Окружающий фон, разумеется, впереди него потемнел. Он нащупал рукой и обошёл одно дерево, затем другое, пролез сквозь мохнатые лапы пушистой ели и… энтузиазм, подталкивающий его вначале на расправу, стал испаряться. Он решил повернуть обратно и выйти из леса. Развернулся и осторожно сделал несколько шагов, но на ель больше не наткнулся; Петра окружили колючие кусты малины. Пробираясь сквозь них, он врезался в ствол большого дуба, потёр ушибленный лоб и бросился в другую сторону. Споткнувшись о корни сосны, Добротов упал, перевернулся на спину и, глядя вверх, в наваливающийся на него светло-серый пресс, отталкиваясь подошвами ботинок, стал отползать в уже неизвестном направлении.

Испугался Пётр сильно, до пересохшего горла, но тут, он плечами упёрся во что-то рифлёное и жесткое. Это был тот самый мопед, который вдрызг раскурочили его сыновья когда-то очень давно, но только сейчас этот мопед блестел красным бензобаком и стальным серебром рулевого изгиба. Транспортное средство было абсолютно новым. Не задумываясь, о случившемся чудесном перевоплощении агрегата, Добротов поднял его и ногой дёрнул педаль. Мотор зарычал. С радостным и почти безумным воплем он уселся на мопед и осторожно тронулся с места. Перед глазами была только непроглядная белизна, и поэтому вначале Пётр двигался рывками, натыкаясь на деревья и кусты. Но потом лес поредел, а туман неумолимо терял свою густоту, и опять-таки, Добротов не удивился и этому, наслаждаясь налетевшей на него подростковой безмятежностью от езды на мопеде, да ещё в плохой видимости. Он не заметил, что ухабы, по которым он ехал до этого, превратилась в идеальную ровную плоскость без единой кочки, а по бокам больше не было никакого леса. Добротов, забыв обо всём на свете, набирал на мопеде скорость и уносил свою душу и тело в неизвестность.

Оказывается, что вся жизнь, прожитая Милой Алексеевной с Петром Добротовым, была полна лицемерия, фальши и чудовищного обмана. А то, в какой форме ей были открыты глаза на это бесчинство, не смогла бы простить ни одна уважающая себя женщина. И стоит отметить, что не так, как этого бы следовало, но Мила себя уважала и потому не собиралась прощать Петра. Но что такое не прощать…? Это определённый набор последовательных действий. А как можно их проводить в совместном жилье? Этого Мила пока не знала. Один только единственный и очень популярный вопрос вставал сейчас перед ней: – «Как жить дальше? Вот, наверное, то отчаяние (а не туман), которое предсказала мне цыганка. Уйти некуда, да и он никуда не уйдёт, а находится с человеком в одной квартире, пусть даже как чужие люди, и смотреть теперь на ненавистное, но когда-то родное лицо, …это сродни медленной мучительной казни, – рисовала себе мрачную перспективу она. – А как скрыть это от сыновей, когда они приедут в гости? Да, ещё этот туман проклятый. Скорее бы выйти на работу», – совсем запутались её мысли.

Внезапный треск мотора прервал горькие думы Милы Алексеевны, а потом трос в её руке неожиданно натянулся и тут же ослаб. Она тоже потянула за него, свободной рукой протёрла мокрые щёки и принялась ждать. Вскоре кабель начал постоянно провисать, а Мила подтягивала его и складывала возле себя. Потом из тумана вышли ненаглядные долгожданные соседи и наткнулись на неё почти все скопом. Их лица были встревоженные, печальные и серьёзные, но какие же они были необычайно милые в тот момент для неё, и как несказанно она была им рада.

– Не плохо устроились, Мила Алексеевна, – восхитился обрадованный её видеть Валентин, оценивая загадочный маленький шатёр, и оставил себе на заметку, что подобное мизерное отступление тумана было так же и над могилой. – Но почему вы здесь? – задал он напрашивающийся вопрос.