Туман

Ждать Милу пришлось долго, но Светлана Александровна подумала, что та, встретившись с Валентином, по понятным причинам задержалась, и потому не беспокоилась. Но на самом деле, произошло неожиданное…, а может уже и предсказуемое (за последние трое суток) обстоятельство. Выйдя из подъезда, Мила услышала вдалеке треск мотора, и с тревожной ноющей болью в сердце стала прислушиваться. Мотор работал не монотонно; он то ревел, то всхлипывал, то жужжал, как бритвенная машинка. Прижимая край капюшона к губам, она стояла в полной растерянности и не знала, что делать. «Значит все эти обещания «незваного волшебника» ничего не стоят? – подумала она. – Но если я не пойду, то никого и не увижу, а тогда слова его останутся в силе. Да, провалилось бы под землю это моё женское любопытство. …Но зачем так искушать? «Выбор сделан, выбор сделан», – проговаривала Мила мысленно. – Да, без меня сделали этот выбор. Вот, сейчас и требуется моё участие (решила она). Надо пойти к внезапно объявившемуся Петру и объясниться с ним. Сказать, что между ними всё кончено, и я будет жить пока у Зиновьевых, а потом договорюсь с кем-нибудь из хозяев пустующих квартир, и переселюсь туда».

Мотор продолжал работать. И ещё Мила подумала, что нельзя больше так мучаться. Сегодняшнее утро, когда она впервые за долгие годы проснулась (пусть и в чужой квартире) без натуги, а с хорошим настроением, придало ей уверенности. На всякий случай, она прошла вдоль дома, взяла в руки завсегдатаю уже третий день у стены дежурную верёвку и решительно вошла в туман по направлению к звуку. Она двигалась на дребезжащий треск, и ей уже виделось затемнение леса, но внезапно, наступила тишина. Мила остановилась. Потом она сделала несколько шагов вправо и прислушалась.

– Пётр, – негромко и осторожно позвала она. – Ты меня слышишь?

Ответом прозвучало только карканье в невидимом лесу. Она прошла ещё немного и снова кликнула:

– Пётр, ты где? Отзовись.

Вдруг, туман начал отползать от неё и образовался круг, в котором чётко виднелась пожухшая влажная трава вперемешку с разбросанной листвой, даже часть ствола берёзы вошла в это небольшое пространство. Сбоку, как из-под земли, выросла белая скамейка, изящная с изогнутыми подлокотниками, каких даже в городском парке нет.

– Присаживайся, – попросил стальной, пугающий, но уже знакомый голос.

Мила робко опустилась на скамью и положила рядом с собой конец верёвки.

– До… доброе утро, – испугано произнесла она, скорее по привычке, чем осознано.

– Ты права. Любое утро, будь оно в дожде, в ярком солнце или тумане – это начало процесса и никакого зла в нём пока ещё нет, – понеслась по кругу спокойная речь. – Расслабься, старшая медсестра, и представь, что ты у меня на приёме. Как тебе мой больничный кабинет доктора Туманова?

– Необычен…, – только и смогла придумать Мила.

– Ну, тогда приступим к развлекательной беседе. А для наглядного пособия я приготовил банальное изобретение, иллюстрирующее одну лишь правду, – пугающе заинтриговал невидимый «доктор».

Перед напряжённой и борющейся со страхом Милой возникло большое прямоугольное зеркало в золочёной оправе, но отражение в нём было неразборчивым, потому что рябь на поверхности, точно налетевший на воду ветерок, мешала разглядеть картинку. Как по нажатию кнопки, помехи пропали, и появилась чёткость. Мила увидела в зеркале себя сидящей на лавочке вместе с Петром. Она испугано обернулась в сторону, но никакого Петра рядом с ней в реальности не было.

– Как тебе этот портрет? – без всякого интереса спросили её.

– У ме… меня похожий ви-и-сит на стене, – заикаясь, промямлила Мила.

– Ой, умоляю…. Ты знаешь, как с ним поступить, – прозвучало небрежно, а потом настоятельно: – Но я не об этом. Что ты видишь?

– Я, Петя, больше я ничего не вижу, – протянула руку к зеркалу ошеломлённая Мила, но её отражение не повторило движения хозяйки, а издевательски (для Милы) положило руку Петру на плечо и прильнуло к нему щекой. От удивления и лёгкого возмущения Мила отшатнулась на спинку скамьи, и вцепилась руками в дощечку сиденья, словно доказывая, что её руки этого не делают.

– Замечательная пара, – с искусственной похвалой прозвучало по кругу. – Но я смотрю, тебе эта картина не по нраву. А ты вглядись. Какая идиллия, …сколько согласия и единодушия. Особенно хорош он. Как благодушно, как повелительно и по-хозяйски он предоставил тебе своё плечо. Я вижу настоящего мужика, которого поискать ещё надо. А ты разве не видишь?

– Не…нет, – с хрипотцой и с отвращением ответила Мила, как пристыженная школьница на уроке.

– Ну, что же, как говорится: «на вкус и цвет… идеальных мужей нет», – прозвучало с иронией. – А женщину ты видишь?

– Да, – более уверенно ответила она.

– А я не вижу, – равнодушно возразили ей. – С доблестным Петром я вижу пресмыкающееся существо, но никак не женщину.

– Не правда, я всегда была женщиной, – осмелев от таких несправедливых и пренебрежительных сравнений с Петром, возразила Мила.