Туман

– И пять случаев, когда на твоих глазах родственники бросались друг на друга, не дав ещё пациенту, как следует, умереть. Но мы не будем об этом спорить, – неохотно и устало уточнил голос, в котором уже пропал стальной отголосок. – Это меркантильные и алчные делишки, и я, признаюсь тебе, доволен, что здесь с подобным упадничеством не столкнулся. Но, не будем отвлекаться. Вы с Валентином принуждаете меня оправдываться, и я сознаюсь, что для меня это очень редкое занятие. Но мне, почему-то, даже хочется это делать перед вами. Наверное, во мне в этот момент происходит лёгкий и приятный процесс самоочищения. В общем, я не убивал вашу Маргариту, а скорее, наоборот, пытался вдохнуть в неё жизнь. Как и в Егорова, и в Михаила Анатольевича, и в Павлину Афанасьевну. И с тобой сейчас пытаюсь о жизни толковать.

– Но ваш метод очень суров, – вставила Мила. – Ваша визитная карточка – это страх.

После недолгого молчания её ответили:

– Даже не буду тебя унижать и говорить о твоей наблюдательности. А ты сама задумывалась над тем, что такое страх? Человек проявляет страх, а ведь это – веское заявление на продолжение жизни. У Жмыхова страх индивидуальный, направленный только на себя, Зиновьева боится за сына, поскольку он – продолжение её жизни, ты беспокоишься за себя, потому что тебе есть, для кого себя сохранить, а у бабушки Пани, допустим, страх уже давно перекочевал в другое измерение; здесь её пугать бессмысленно.

Мила не заметила, как в зеркале произошли изменения. Сейчас она сидела уже одна, …но, не совсем; она гладила мохнатого серого с чёрной спинкой щенка, разлёгшегося на её ногах. Разумеется, никакой собачки в реальности не было, и Мила продолжала удивлённо восхищаться невероятным зеркалом.

– Гораздо приятнее картинка, но всё равно не твоя, – сообщил голос. – Что-то зеркало сегодня заигрывается. Видимо, настрой хороший на происходящие перемены.

И отражение плавно, как-то незаметно глазу, поменялось. Теперь рядом с Милой сидел Валентин, и никакого щенка больше не было. Она, как и в прошлый раз, повернула голову и взглянула на пустую скамью возле себя, а после, снова принялась с интересом разглядывать нереальное отражение. В белой рубашке и чёрных строгих брюках Валентин был неподвижен, как манекен, и смотрел вверх, словно разглядывал пролетающую в небе стаю птиц. Сама Мила отражалась в зеркале естественно, как и была в реальности. Она проверила и поводила рукой; все движения и мимика соответствовали оригиналу.

– Ну вот, то, что нужно? – лукаво прозвучал голос и прокомментировал: – Пусть он не лев и не орёл, но как он романтично умеет глядеть в высь. …Ты что так надолго замолчала?

Мила опустила голову и тихо промолвила, не скрывая лёгкого возмущения:

– Позвольте мне самой разобраться в этом…, без посторонней помощи.

– А кто мешает? Разбирайся, – небрежно позволили ей.

Наступила небольшая пауза, в которой Мила чувствовала, что её не будут отвлекать, пока она не соберётся с мыслями. Она мяла свои пальцы, а после заговорила, не скрывая обиды:

– Тяжесть у меня на сердце. Не надо было изгонять Петра. Я ведь и так уже решилась на полный разрыв с ним. Как мне с Валентином строить жизнь дальше на таком мрачном событии?

– Ах, вот ты о чём, – прозвучало с печальной протяжностью. – Ну, хорошо, закроем и эту тему. Зная о твоём милосердии даже к любому ничтожеству, я и не рассчитывал на благодарность. Тогда считай, что я избавился от твоего мужа ради Валентина. Так тебе легче? Ты знаешь, почему благородных людей трусы всегда бьют в спину? Не только потому, что бояться получить отпор, а потому что не могут смотреть им в глаза. В глазах избранной жертвы отразилась бы вся ничтожность этого труса.

– Я не совсем понимаю…, – неуверенно и нервно заговорила Мила. – Вы пытаетесь мне сказать, что Пётр смог бы так поступить с Валентином?

– Поздравляю! Мой жирный намёк стал похож на несбыточное пророчество, – торжественно прозвучал голос и обыденно спросил с каким-то дворовым азартом: – Орёл? Решка?

– Что? – не поняла она.

– Сыграем в орлянку. Посмотрим, кто из нас прав в отношении будущего, – объяснили ей коротко.

– Как посмотрим? – продолжала недоумевать Мила.

– Да, говори уже. Вот напасть, – повысился тон. – Проверим, кто из мужчин победил бы в этой схватке.

– Ну, …орёл, – неуверенно прошептала она и услышала сразу же:

– Проиграла. Как я тебе уже сказал: Валентин не орёл.