Туман

Опять послышался смех и задорный вопрос:

– И как ты себе представляешь этот разговор?

– Не знаю, – обескуражено ответил Максим.

– Тогда представь, что мы ходим со школьной пластиковой линейкой в твоём дворе и замеряем объём воздуха, – был приведён насмешливый пример, и дальше голос звучал строже: – Я уже сказал, что ты пока не готов. Быть может, когда-нибудь…. С твоим другом Егоровым и то больше проку общаться на эту тему. Хотя и ты уже заметил, что любовь прибывает в настоящем времени, но основная её прописка в прошлом; там её сила неимоверна, и все земные стихии – выглядят временными раздражителями в сравнении с ней. Любовь – это неувядаемая энергия, и, если сможешь, представь себе огромный резервуар в центре вселенной, в который стекаются миллиарды струек, ежесекундно пополняя его. А в будущем, насколько я знаю, любви нет; её заменяют там витающие мечты и надежды, – это такие лёгкие эфирные сгустки, но они тоже полезны для мироздания. Но если ты всё-таки настаиваешь на разговоре о любви… (прозвучало опять игриво). – Ну, что же…. Могу убрать занавес, за которым скрываются все, накопленные на этой планете за долгие века, порывы любви. Тогда тебе придётся проститься со своим рассудком.

Максим не долго тратился на раздумья; любопытство, конечно, его сжигало, но и угроза, как ему показалось, была не шуточной.

– Нет-нет! – ответил он, во избежание неведомого зрелища, а потом запутался в своих просьбах и объяснениях: – Вернее, да. …То есть, нет. Убери эту волну, но без всяких последствий и…, в общем, без представлений. Ты убедил меня, что я ничтожен и не готов к этому. Импульсы…. Во мне блуждают только импульсы бывшей и возможной будущей любви, – рассуждал Максим, искоса поглядывая на кромешную нависшую над ним воду.

– Ах, да, – прозвучал через короткое время возглас, и волна в миг осела и бесследно ушла куда-то в землю, а туман вновь придвинулся, но уже не настолько близко к Зиновьеву.

Максим, почему-то насупился, хотя впору было расслабиться после ухода невероятной угрозы, и заговорил как будто сам с собой:

– Да, если ты и не сам Бог, то, безусловно, причастен к божественному производству. Ты ведаешь загробным миром, всё знаешь о любви, о человеческих пороках. Ты сон, – вдруг вывел Максим. – Необыкновенный сон. Правда, такие сновидения могут и до инфаркта довести человека со слабым сердцем.

– Если тебе от такого вывода полегчало, то прими моё подтверждение: я – твой сон, – говорил невидимый властелин. – И хочу ещё малость дополнить про любовь; про то чувство, которое ты в себе носишь, но по объективной причине не придаёшь ему внимания. Я преподнесу тебе сейчас подарок и заранее скажу, что генетика у тебя отличная, и не только от матери.

Невдалеке справа появился молодой мужчина. Он как будто шёл по своим делам, но увидел привставшего с бетонной плиты Максима и остановился. На вид ему было не больше сорока лет, на нём был плащ горчичного цвета и серая шляпа с полями. Как-то неуверенно и стеснительно незнакомец приветственно махнул рукой и хотел, видимо, снять шляпу, но только поправил её, извиняющимся взглядом посмотрел на Максима и заговорил:

– А ты совсем взрослым стал. Намного выше меня и крепче. Настоящая опора и радость для матери.

– Кто это? – настороженно спросил Зиновьев, подняв голову чуть вверх, и немного устыдился своему неловкому поступку, что обратился к туману, а не напрямую к мужчине.

– Твой отец, – прозвучало простодушно. – Неплохой человек был, только всю жизнь находился в плену своей порядочности и частенько конфликтовал с совестью, особенно в отношении тебя.

– Отец?! – негромко изумился Максим и спрашивал хриплым от волнения голосом: – Почему был? Ты разве умер?

– Неосторожность…. Несчастный случай, – отвечал мужчина, втянув голову в плечи. – Твоя мать справедливо ничего не говорит тебе про меня. Я повёл себя недостойно по отношению к ней и к тебе, но исправить ошибку уже не успел. Ты только не думай, сын, если от кого-то случайно услышишь о моей смерти, что я сам…. Нет, клянусь тебе, что и мыслей таких не было. Просто обстоятельства моей гибели выглядели так, будто я проявил малодушие.

– Я верю любому твоему слову, – спешил заверить его взволнованный Максим. – Но почему ты не пытался со мной встретиться?

Мужчина в плаще грустно улыбнулся и сказал:

– Я не только тебя видел, но и держал на этих ладонях, – вытянул он вперёд руки и сообщил: – Тебе было два года, когда меня не стало.

– Куда ты?! Постой! – крикнул Максим, видя, как призрак отца, помахивая рукой, пошёл дальше, обернувшись лишь раз с извинительной ужимкой на лице.

Родителя поглотил туман, а Зиновьеву осталось обидное раздражение от недосказанности. Закрыв глаза, Максим каким-то спонтанным непроверенным методом пытался навсегда запомнить благородные черты отцовского лица и уложить их в сокровенную часть своей памяти.

– Почему свидание было таким коротким? – спросил он спокойно и открыл глаза.