Туман

– Какая информация?! Какие фразы тебе нужны?! – вспыхнул Михаил Анатольевич. – Это был чей-то шизофренический бред, который я и запоминать не стал. Ты чего от меня хочешь-то?!

– Я прошу вас не нервничать, и больше мне от вас ничего не нужно, – с лёгкой притворной обидой сказал Егоров и пытался объяснять дальше: – Просто, вы же не единственный кто заходил в глубину тумана и столкнулся там с необъяснимыми сюрпризами, которые вполне приемлемо называть мистическими. Все, кто сейчас находится в этом доме, в той или иной степени были участниками невероятных событий. Например, меня удостоили своеобразной беседой, в которой я услышал…, в принципе то, что и хотел узнать. Услышал ту правду, в которой боялся сам себе признаваться….

– Вот именно! Что захотел – то и услышал! – перебил его хозяин квартиры, тяжело подымаясь с кровати.

В какой-то момент Михаил Анатольевич вдруг понял, почему так неуютно ему проводить этот разговор. Всё дело было в том, что он не привык общаться, глядя на собеседника снизу вверх, и поэтому он встал, почувствовал дополнительный наплыв уверенности и, не обращая внимания, что пребывал в одних трусах и грязной майке, заговорил ещё более властно:

– И ты поверил всему этому безоговорочно, потому что, ты – вошь. Извини за прямоту, но я по-другому не умею. Ты – трепетная блоха, – оскорблял он незваного гостя, а сам невольно тайком припоминал своё поведение перед раскрашенной гейшей, но поучительный наставнический тон у него при этом не менялся, поскольку Михаил Анатольевич посчитал, что его мистические обстоятельства были на порядок труднее, чем у этого умника. – Ты…, как это сказать…, слово ещё есть такое старообрядческое… (пощёлкал он пальцами, вспоминая, и заходил по комнате). А во! Ты говеешь перед чем-то страшным и непонятным, потому тебя и выбрали для опытов. Ты слизняк, и легко подвержен даже незначительному воздействию и влиянию. Что? Ещё сомневаешься в моей правоте? Ну, сомневайся, это твоё дело. Я, как ты видишь, борюсь с этим (указал он на разодранную коленку и царапины на руке), и это только доказывает, что я участвую в этом бардаке по нелепой и скверной случайности. А за тех двоих…, можешь не тревожиться. Как я уже сказал, их вывели к чёртовой матери, как совсем уж хлипкий и бесполезный материал. Бабу ту я не знал, а про Пётра скажу: обычный, прогибающийся под кого надо, раздолбай. Таких, если честно, со временем отовсюду гонят. Наверх им никогда не прорваться, а внизу они начинают гадить и этим жутко надоедают всем.

Валентин всё же поморщился, потому что неудобная тема опять вернулась в разговор.

– Возможно, возможно, – не стал возражать он, но выдвинул свою версию: – А что, если они сами сбежали? Испугались и дали драпу. Но тогда даже сутки им продержаться в лесу будет тяжело, да ещё в таких условиях. Долго не протянут. Ночи уже холодные стали, а если они налегке и в домашней одежде…. Потом, явный психический срыв…, – размышлял он раскованно, будто сам с собой, и, разумеется, понимал, что несёт ерунду.

– Я тебе говорю: их вывели! – почти заорал Жмыхов.

– Ну, хорошо, хорошо, будем на это надеяться. Завтра всё станет ясно, – согласился Валентин, чтобы поскорее уйти от бестолковой и нежелательной темы.

Жмыхов двинулся в сторону окна и неожиданно громко вскрикнул. Как-то неестественно задрал ногу, и с нецензурной бранью вытащил из ступни осколок от разбитого телевизора, останки которого валялись неподалёку на полу. Смачно выругавшись ещё разок, он открыл дверцу тумбочки, на которой когда-то и стоял телевизор (сумевший даже после гибели отомстить своему хозяину), и достал оттуда две матовые бутылки с блестящими позолоченными этикетками.

– Всё что осталось, – пожаловался Михаил Анатольевич, встряхивая в руках бутылки. – Если завтра этот поганый беспредел за окном не закончится, то мне долго не протянуть. Сходи на кухню, принеси две стопки, – приказал он гостю.

Сполоснув и протирая полотенцем попавшиеся на глаза только бокалы, Егоров задумался над тем: на какой стадии жизненного пути Жмыхов стал так похабно обращаться с людьми? По юности Валентин помнил его только как картинку, как факт, что в первом подъезде живет парнишка, который лет на пять его младше. Тогда это была существенная разница, которая исключала между ними любой контакт, хотя они и жили в одном дворе. А потом тот безликий для Валентина Мишка как-то незаметно перебрался в город и через какое-то время стал появляться уже Михаил Анатольевич в милицейской форме, изредка навещавший своих родителей. Но тогда от него ещё исходила какая-то учтивость, …здоровался, но больше никак себя не проявлял.