Туман

Валентин Владимирович достал из холодильника водку, налил приличную порцию в подвернувшуюся под руку чашку и, подумав, что любая закуска в данном случае будет неуместна, понёс скромный заказ в комнату. Жмыхов пил взахлёб, а когда чашка опустела, посмотрел осоловевшими глазами на Валентина и сказал:

– Мы в аду, дружище. Как есть – ад. Глаз нет, и только кровь течёт, такими тоненькими ручейками прямо на снег. Прямо красным по белому…. Фу, ты чёрт! – опомнился он. – Какой на хрен снег! Этот туман весь мозг разъедает!

– У кого течёт? Вы можете спокойно и по порядку всё рассказать, – проявив понимание, попросил Валентин.

– Машина там, в тумане стоит, а в ней жена моя, – старался сосредоточиться Михаил Анатольевич и для убедительности засучил штанину, показывая соседу разбитую коленку. – Сначала она сидела в машине, раскрашенная, как обезьяна, а потом вышла. Сбросила халат, а под ним… пустота. Одна голова в тумане осталась. Висит себе в воздухе, а из пустых глазниц кровь потекла. Я это видел, …вот как тебя сейчас. А потом я побежал. …Бежал, бежал и упал. Сколько прошло времени, даже предположить не могу. Потом замерз, как собака. И приготовился ведь уже помирать, а тут… твой голос….

Из всех бессвязных рваных объяснений Жмыхова, Валентин представил себе размытый сюжет, – невнятную жуткую ситуацию, которая произошла с подполковником. Егоров не позволял себе сомневаться, что Жмыхов увидел какой-то кошмар, потому что туман уже показал свои необычные проявления. Конечно, воспользовавшись белой густой завесой, и некие живые субъекты могли вытворять свои гнусные шутки; дезориентировать каким-то образом его в пространстве, разыграть интригу с бельём Милы, поиздеваться над больной Маргаритой Николаевной и, к слову, этот «спектакль» с машиной виделся Валентину Владимировичу организованной проделкой реальных персонажей. Как говорится: у страха глаза велики, и Жмыхов мог некоторые детали преувеличить в своём воспалённом сознании. От этой мысли Егорову захотелось опять пуститься в туман и проверить наличие автомобиля, но он понимал, что Максим не одобрит это занятие, и они могут даже поругаться на этой почве. Размышляя об этом, Валентина так же смутил «выздоравливающий» облик Жмыхова, который преображался перед ним буквально на глазах. В зрачках Михаила Анатольевича уже не было безумства, а появилась опять привычная царственная усталая поволока. Губы чванливо провожали вкус выпитой водки, а успокоившиеся от дрожи пальцы поглаживали измятый грязный китель. «Неужели это алкоголь так восстанавливает человека?», – подумал Егоров и сказал:

– Я вам верю, Михаил Анатольевич. У нас здесь тоже не всё спокойно. Глупо вам советовать после такой прогулки…, но я всё же прошу вас пока из дома не выходить. Вам надо отдохнуть.

– Тогда неси сюда водку, – буркнул Жмыхов.

– Конечно, это успокоительное средство, но в данном случае, мне кажется, лучше им не злоупотреблять, – смотрел на него Валентин уже не с сочувствием, а скорее разочарованный из-за того, что перед ним опять проявляется прежний подполковник милиции и периодически посещающий этот дом высокомерный сосед.

– Ты не пререкайся, а делай то, что тебе говорят, – подтвердил свой прежний статус господин Жмыхов.

Скрывая раздражение, Валентин Владимирович принёс оставшуюся в бутылке водку, и уже собрался уходить, но потрёпанный подполковник его остановил:

– Не-е, дружище. Ты со мной выпей, потому что нам надо обсудить, что там снаружи творится. Чёрт! Опять забыл, как тебя звать.

На этот раз Егоров не стал представляться, а, остановившись в дверях, сказал:

– Мне надо отдельно подумать над вашим рассказом, а водка только даст ненужный замес моим, и без того, расплывчатым мыслям.

– Вот дурень. Вместе же и разбираться легче, – кричал ему в спину Михаил Анатольевич. – Я тебе скажу, что это явная «подстава»! Меня кто-то подло разыграл! – услышал Валентин, когда уже прикрыл за собой дверь, а в довесок прозвучало ещё что-то ругательное в его адрес.

Михаил Анатольевич схватил со стола принесённую этим придурковатым соседом бутылку водки и задумался: «А не этот ли увалень всё это устроил вместе со своим молодым помощником? А ведь…, точно! Неуловимый наглый хмырь был там, у дома, и сматывал верёвку!», – осенился недавними воспоминаниями Жмыхов, но, прокрутив бегло всё то, что с ним произошло в тумане до этого, передёрнулся в ознобе, сделал прямо из бутылки глоток и решил: – «Нет, подобные фокусы этим двоим не по зубам».

Максим дожидался своего друга на площадке внизу, и Валентин Владимирович передал ему всё, что услышал от Жмыхова.

– Я гляжу, ты не сомневаешься в словах этого алкоголика, – пренебрежительно высказался Зиновьев по окончании этого короткого непонятного пересказа. Максиму было тягостно обсуждать то, что произошло с ненавистной ему личностью.