Туман

– Верно, сеньорита. Со своей стороны, после всего, что между нами произошло и было сказано в прошлую встречу, да еще после беседы с вашей тетушкой, а также после того, о чем я могу только строить предположения, я просто не могу, даже если бы захотел, ждать от вас платы за свое великодушие.

– Иными словами, мы достигли согласия.

– Полного, сеньорита.

– И мы снова можем быть друзьями, добрыми друзьями?

– Вполне.

Эухения подала ему руку, белую и холодную, точно снег, с длинными пальцами, привыкшими к фортепианным клавишам. Он сжал ее пальцы в своих дрожащих ладонях.

– Значит, дон Аугусто, отныне мы добрые друзья. Хотя эта дружба для меня…

– Что?

– В глазах света…

– Объяснитесь же!

– После недавнего печального опыта мне придется кое от чего отказаться.

– Выражайтесь яснее, сеньорита. И договаривайте, раз начали.

– Дон Аугусто, все предельно ясно. Вам не кажется, что после всего… едва люди узнают, что вы безвозмездно отдали мне выкупленную вами закладную на дом, вряд ли кто-то уже решится… сделать мне предложение определенного рода?

«Вот чертенок!» – подумал Аугусто и опустил глаза долу, не зная, что тут ответить. Спустя миг он поднял голову и увидел, что Эухения отирает слезы.

– Эухения! – воскликнул он дрогнувшим голосом.

– Аугусто! – мягко отозвалась она.

– Что же нам теперь делать?

– Ничего. Это судьба, всемогущая судьба, она играет нами. Как грустно…

Аугусто пересел с кресла на диван, поближе к Эухении.

– Послушай, не играй со мной, ради бога! Ты влечешь меня к себе, я пляшу под твою дудку, ты меня с ума сводишь, заставляешь нарушать самое крепкое слово. Из-за тебя я уже не я…

Он обвил руками ее шею, привлек к себе, прижал к груди. Она, невозмутимая, сняла шляпку.

– Нет, Аугусто, именно судьба нас завела в этот тупик. Мы оба не способны на самообман, мы себе верны. Для тебя недопустимо прослыть человеком, желающим меня купить, как я выразилась, когда на меня нашло затмение. А для меня нестерпимо прослыть женщиной, желающей держать тебя про запас, в качестве второго номера, как ты сказал тете. Ведь я хочу всего лишь отплатить тебе за твое великодушие.

– Не все ли нам равно, Эухения, кем мы прослывем в чьих-то глазах?

– Не в чьих-то – в своих собственных!

– Эухения моя!

Он снова сжал ее в объятиях и принялся осыпать поцелуями ее лоб, глаза. Слышно было только дыхание обоих.

– Отпусти меня, отпусти, – сказала она, поправляя платье и прическу.

– Эухения… ты…

– Нет, это невозможно!

– Ты… не любишь меня?

– Любовь – кто знает, что она такое? Я не знаю, я ничего не знаю…

– А миг назад что было?

– Это… минутная слабость! К тому же, Аугусто, разве мы не договорились, что будем всего лишь добрыми друзьями?

– Да, но… ты жертвуешь собой, так? Из-за того, что ты приняла мой подарок и стала мне «всего лишь добрым другом», никто уже не попросит твоей руки?

– Ох, неважно. Решение принято!

– Вероятно, принято после вашего разрыва?

– Вероятно.

– Эухения! Эухения!

Тут послышался стук в дверь. Аугусто, раскрасневшийся, дрожащий, неприветливо спросил: «Что там?»

– Ваша Росарио пришла! – донесся из-за двери голос Лидувины.

Аугусто переменился в лице.

– Ага! – воскликнула Эухения. – Вот я и стала вам помехой. Вас ждет «ваша Росарио». Вот видите – мы можем быть только друзьями, добрыми друзьями, прекрасными друзьями.

– Эухения…

– Вас ждет Росарио!

– Но если ты отвергла меня, Эухения – а ты меня отвергла, якобы потому, что я пытаюсь тебя купить, а на деле – потому, что у тебя был другой, – что мне было делать? Ведь встреча с тобой научила меня любить. Разве тебе не знакомо отчаяние отвергнутого чувства?

– Бог с вами, Аугусто. Вот вам моя рука. До встречи. Только не забудьте, прошлое прошло.

– Нет! Не прошло оно. Нет и нет!

– Вас ждет Росарио.

– Эухения, пожалуйста!..

– Тут нет большого греха. Меня тоже в свое время ждал мой… Маурисио. До встречи. Будем честны с собой.

Она вернула шляпку на место, подала Аугусто руку, который схватил ее, прижал к губам и осыпал поцелуями, и вышла. Он проводил девушку до дверей и потом смотрел ей вслед – как легко, уверенно и грациозно она спускается по лестнице. На нижней площадке она обернулась и махнула ему рукой в знак прощания.

Аугусто вошел в свой кабинет, где стояла Росарио с бельевой корзинкой, и резко спросил:

– Ну? В чем дело?

– Дон Аугусто, эта женщина вас обманывает, точно вам говорю.

– А тебе не все равно?

– Мне не все равно то, что вас касается.

– Думаешь, я тебя обманываю?

– А вот это мне как раз все равно.

– Неужели я поверю, что ты не ревнуешь, после того, как я подал тебе надежду?

– Знали бы вы, дон Аугусто, в какой семье я выросла, вы бы понимали, что все эти разговоры о ревности меня только смешат, хоть я и девчонка совсем еще. Девушки в моем положении…

– Перестань!

– Как пожелаете. Только я снова скажу: эта женщина вас обманывает. Если бы не это, я бы пожелала вам счастья в браке, раз уж вы ее любите и выбрали.

– Ты говоришь от души?

– От всей души.

– Сколько тебе лет?

– Девятнадцать.