Туман

– Иди ко мне! – Схватив девушку за плечи, Аугусто развернул ее к себе, посмотрел прямо в глаза. И залился краской – в отличие от нее. – Господи, мне тебя не понять, девочка.

– Так я и знала.

– Не пойму, это невинность, коварство, издевка или ранняя развращенность…

– Всего лишь любовь.

– Любовь? А за что ты меня любишь?

– Хотите знать? А не обидитесь, если я отвечу? Обещаете не обижаться?

– Обещаю, говори.

– За то, что вы такой несчастный.

– И ты туда же?

– Если вам угодно. Но доверьтесь девчонке, доверьтесь своей… Росарио. Она вам самый преданный друг, преданней, чем Орфей!

– Навсегда?

– Навсегда!

– Что бы ни произошло?

– Что бы ни произошло.

– Ты и вправду…

Он снова обнял ее.

– Нет, не теперь. Потом, когда вы успокоитесь. И когда не…

– Хорошо, я понял.

На этом они простились.

Оставшись в одиночестве, Аугусто подумал: «Женщины меня с ума сведут. Я не я».

– Знаете, хозяин, вам бы в политику податься или найти что-нибудь в этом духе, – сказала ему Лидувина, разливая суп. – Развлечетесь…

– Откуда такая мысль?

– Лучше самому развлекаться, чем служить развлечением для других, сами понимаете.

– Ладно, в таком случае позови после обеда своего супруга и скажи, что я хочу сыграть с ним партию в туте. Развлекусь!

Когда они уселись за игру, Аугусто вдруг отложил колоду со словами:

– Ответь, Доминго, если мужчина влюблен в двух женщин сразу, как ему поступить?

– По обстоятельствам!

– Это как?

– Очень просто! Если человек при деньгах и неробкого десятка, то он может жениться на всех сразу. А если нет, то лучше жить холостяком.

– Дружище, твое первое предложение невыполнимо!

– Деньги решают все.

– А если жены узнают?

– Им это неважно.

– Неважно, если часть любви ее мужа достается другой?

– Она будет рада и своей части, главное – не ужимать ее расходы. Женщин одно злит: когда муж скупится на еду, платья и всякие капризы, а вот если он позволяет ей тратить, сколько хочется, то… Правда, если у них дети…

– А если дети, то что?

– Да ревнуют по-настоящему только из-за детей, хозяин. Мать не потерпит еще одну мать или ту, что может стать матерью. Не позволит отбирать кусок у ее родных детей ради чужих. А вот если ребенка у нее нет, и ее не попрекают тем, как она много потратила на еду, одежду, мелочевку всякую – ха, тогда она и ухом не поведет! Если у мужчины, которому одна женщина стоит бешеных денег, есть другая, которая не стоит ему ничего, дорогая едва ли станет ревновать бесплатную. А если от нее еще и прибыль какая-то есть, если он первой женщине отдает деньги, которые дала другая, то…

– Что тогда?

– …тогда все идет прекрасно. Уж поверьте, хозяин, баб-Отелло не бывает.

– Как и Дездемон-мужчин.

– Наверняка!

– Ох, ну и суждения у тебя.

– А просто я до женитьбы на Лидувине и до того, как пошел к вам в услужение, был слугой у разных холостых господ. Я в этом разбираюсь.

– Ну, а в вашем сословии как оно?

– В нашем? Нам эта роскошь не по карману.

– Какая роскошь?

– Ну, все эти штуки, которые в пьесах показывают и в романах пишут…

– Ну знаешь, разве в твоем сословии люди не совершают преступлений из-за любви или ревности!

– Ха! Меньше надо по театрам ходить и романы читать, если б не они…

– То что было бы?

– Понимаете, всем нравится играть чужие роли, самим собой никто быть не хочет. Все живут по чужой указке.

– Да ты философ!

– Так и мой прежний хозяин говорил. А Лидувина, пожалуй, права – в политику бы вам!

XXI

– Вы совершенно правы, – сказал тем же вечером дон Антонио, с которым Аугусто на пару сидел в укромном уголке казино. – Вы правы. Есть в моей жизни печальная, печальнейшая тайна. Вы верно кое-что подметили. Вы не так чтобы навещали мой бедный очаг – если это можно назвать очагом, – но верно заметили…

– Да, вокруг вашего дома витает какая-то странная грусть. Она и манит…

– Хотя у меня есть дети, бедные мои малютки, вам показалось, что в этом доме живут без детей. Да и супруги, может, там не живут.

– Вот не знаю…

– Мы приехали издалека. Мы бежали. Тем не менее бывают горести, которые преследуют человека, окутывают его таинственным облаком.

– Да, в чертах вашей жены читается жизнь настоящей…

– Страдалицы, называйте вещи своими именами. Так вот, друг мой дон Аугусто, не знаю, почему вы прониклись к ней сочувствием и симпатией, но я поведаю вам о своих несчастьях ради минутной иллюзии избавления. Эта женщина – мать моих детей, однако она не жена мне.

– Я предполагал что-то подобное. Но если она мать ваших детей и живет с вами как жена, то она и есть ваша жена.

– Нет, у меня другая жена… жена перед лицом закона, так сказать. Я женат не на той, которую вы знаете как мою супругу. А она, в свою очередь, тоже замужем, только не за мной.

– Ага. То есть вы оба…