Туман над Токио

– О, уверена, что все зрители-мужчины захотят быть на месте Джонни! – хохотала развязанным смехом Аска.

А у меня отлегло от души… Равновесие установлено… Американское печенье примирило народ и с французским языком, и с дезабилье, и с отсутствием парика. Смачные кукисы отвели от меня беду под названием «идзимэ». На генеральной репетиции, наконец-то, режиссёр будет помалкивать, контролируя свою продукцию и через три часа все освободятся. Пойду-ка я, мама, после обеда искать тёплые «рейтузы». В нейлоновых колготках стынет «низ».

– Знаешь, тут неподалёку есть ресторанчик… Очень вкусная японская пицца «окономияки»! Надо же попробовать деликатесы Кансая?! Заодно и конец репетиций отпразднуем, а? – нарушила мои планы Татьяна.

– Я вообще-то хотела поискать рейтузы… В Осаке холодно…

– Рейтузы?! – вскричала приятельница огорошенно. – Какие рейтузы?!

– Ой, нет, тёплые леггинсы то есть, – смутившись, исправила я ляпсус.

– А-а… Леггинсы… Так их полно в любом магазине около ресторана!

* * *

Перед тем, как спуститься по трапу на сцену, я придержала шляпу-колокол, любуясь безоблачным утренним небом Нагасакской гавани и ища там папу и маму. Джун снова ворчал, неся за мной коробки и картонки. А я снова журила его за «наглость». «Китаец» жарко обнял меня и Джун, уже не в роли носильщика, а как всевластный капитан, приказал: «Уходи со сцены!» Танцор Кен, в кителе и фуражке, встречал меня за кулисой, гостеприимно улыбаясь. Растроганная таким приёмом, я осторожно погладила его по плечу.

За кулисами собрались все мои соседки по гримёрной. Они, не мешкая, приняли меня в свой круг, а Рена даже открыто похвалила:

– Как мне нравится твой выход на сцену! Лицо такое… ну, лучезарное! Осматриваешь потолок будто там – солнце, небо, летают чайки! Будто леди впервые в Японии и глаз отвести не может от такой красотищи!

– Ну да, Рена, я там прямо на седьмом небе от счастья!

Татьяна одеревенела. Она ведь тоже впервые вроде прибывала в Нагасаки, но комплиментов не заслужила. Ушла, ворча:

– До скорого, девочки! Пойду бросаться, как в пучину, в объятия Джонни… Вот чёрт!

Господин Кунинава готовился к выходу на сцену, чтобы нежничать с невестой. Клетчатый пиджак и небрежно повязанный шарф делали его совсем молодым и шкодным.

– У вас вид парнишки… Лет восемнадцать, не больше! – вырвалось у меня.

– Oh! Merci! Ça va?[62] – отлично грассируя звук «р», спросил Кунинава-сан.

– Вы говорите по-французски?

– Да нет… Просто у меня была подружка-француженка…

Я встала в позу «руки в боки», изображая ревность. Кунинава-сан принял всё за чистую монету и стал оправдываться.

– Не стоит, не стоит! Ведь это было о-о-очень давно! А так японцы почти все знают французское выражение «са ба»… Оно похоже на название японской рыбы «саба», ну сардины.

И рассмеялся.

– Ага! Значит, сегодня самочувствие у вас размером с сардину? – пошутила я, поскольку в данный момент следовало играть комедию.

– Ха-ха! Угу! Размером с сардину! Хотя нет! На генеральной репетиции самочувствие должно быть не с сардину, а с огромного кита «кудзила»!

Лёд тронулся. Господин Кунинава смотрел на меня, как на соратницу и землячку. А мимо нас, как бы невзначай, шнырял Кейширо-сан. И, кажется, навострил уши, слушая нашу болтовню.

– Ну, удачи! С богом! – благословила я звезду криминальных телесериалов, играя роль верной соратницы и подруги, провожающей парня в бой.

* * *

Вернувшись в гримёрную, я устало рухнула на подушки и с полчаса фиксировала взглядом гребешок Думки. До тех пор пока не послышались возбуждённые голоса наших девушек. Схватив мобильный, я склонилась над ним, разыгрывая деловую озабоченность, как будто перекидывалась кардинально важными СМС-сообщениями с абонентом. Раскрасневшаяся Татьяна роптала:

– …и тискает меня! И зажимает! А потом приподнял и закружил по сцене… Чуть бюст мне не размазал по своей рубахе! Вот нахал!

– Партнёр у тебя больно страстный, Татьяна! – подмигивала Аска.

Наступила тишина. Все наводили марафет на сцену приёма у хозяина Мураниши. Лишь в репродукторе, встроенном над зеркалами, слышались голоса актёров, смена сцен и пение сладкой парочки.

Агнесса с умилённым лицом внимала вибрирующему баритону господина Нагао. Аска наклеивала второй ряд ресниц. Мива попросила меня застегнуть молнию на её голубом платье Мальвины.

Я, как и все, долго гримировалась. Чего-то не хватало в образе англичанки… Вроде в то время были в моде мушки. Я вспомнила очаровательную родинку на щеке Мэрилин Монро и нарисовала себе такую же. Это была точка над «и», изюминка, как выразился режиссёр. Рена и Каори молниеносно отреагировали на новинку:

– Как здорово! И я хочу!

Опять я выделялась из общей массы и, по всей видимости, нуждалась в шлифовке, потому как Аска посмотрела глазами рыси, Татьяна с холодком, подчёркнуто равнодушно бросила взгляд на моё отражение в зеркале, а Мива и Агнесса косились, но делали вид, что им не до мушек.

* * *