Тунисские напевы

И так, мы выяснили дух той эпохи, между делом отметив странную общность меж западом и востоком, которую никак не предполагали. Чтобы быть немного справедливым, скажу: хоть то время было кровавым; была, верно, и красота. Французы, наконец, достроили знаменитый Версаль. Золотой кораблик плыл по небесным волнам над воротами Адмиралтейства в Петрограде. Здесь же уже бушевала гранитом Фонтанка, и закладывался Невский проспект. Цвёл дворец Сераль в Стамбуле – пристанище двух тысяч наложниц султана. И много ещё творений архитектуры, наук и художеств вскормлено страданьями тех несчастных миллионов убитых и униженных. И те люди считали, что живут в разных мирах, что не имеют ничего общего друг с другом, жаждав славы и денег лишь для своих господ. И целые империи воздвигли на их могилах. И все они разрушены. И неизъяснимый закон также довлеет над человечеством: аксиома, которую чувствуешь, глядя сквозь ткань веков, но высказать не можешь.

10

Вечерело. Зажигались лампы и факелы. Наложницы расходились по комнатам. Кирго стоял в спальне старших наложниц напротив Асиры, сидевшей на кресле в пол-оборота к нему, и выслушивал её приказанья на завтра. Она всегда только отдавала ему приказы, всегда была повелительно снисходительна, но не по сердцу или гордости, а по долгу сана первой наложницы.

– Ты всё понял? – обыкновенно заканчивала она длинный список безделиц, который евнух знал наизусть.

– Да, госпожа – машинально отвечал юноша.

Асира окинула его быстрым взором, словно нечто привлекло её. Ей показалось, будто на лице его скользнула гримаса неудовольствия.

– Свободен, – небрежно бросила она и осталась в раздумье. Следя мелькающий силуэт юноши, удаляющийся во внутренний двор.

Кирго вошёл в спальню младших наложниц. Девы готовились ко сну и украдкой болтали. Одетые в ночные рубашки и брюки: бархатные наряды кремового цвета, свободные, лёгкие, как вершины облаков. Только Жарии не было в комнате. В эти часы она бродила где-то, и никто не знал где. По секрету могу сказать вам, что вечерами Жария сидела одна на крыше и смотрела, как садиться солнце. Она не ходила в комнату и никогда не вела бесед с Гайдэ, Мусифой и Гайнияр.

– Кирго, чего так долго? – возмутилась Мусифа, оторвавшись от болтовни.

Юноша ухмыльнулся: – Опять Асира приказывала.

– Тоже мне госпожа! – звонко рассмеялась Гайдэ, сидевшая на своём ложе и перебиравшая горсть роскошных украшений. – Злится видно, что её к Сеиду в прошлую неделю не повели.

Кирго сел на кресло в середине комнаты, под хрустальной люстрой. Прямо между двумя картинами, которые, как мы помним, изображали женщин: одну в городе, опершуюся локтем на колонну, в белом греческом наряде с непокрытыми плечами, а другую среди зелёных лугов, в голубом платье, закрывающем всё, кроме шеи. Юноша отвлёкся на созерцание двух картин. А девы принялись перемывать кости Асире.

– Что она о себе думает – кривилась пышка Гайнияр – вечно указывает, как одеваться, как Сеида ублажать. Может она и старшая наложница, да только я ей не сильно верю. Она нарочно советует глупый наряд, чтобы ты плохо выглядела, а она была на твоём фоне…

Мусифа в задумчивости приложила палец к розовым приоткрытым губкам. – Да, да, так и Тасмин говорит – согласилась она.

– Тасмин сама Асире в рот заглядывает, сама в её шайке, – равнодушно произнесла Гайдэ.

Эта Тасмин была одной из дев декораций.

– А всё же, вы видели сегодняшний наряд Асиры? – подзадоривала толстушка Гайнияр.

– Да, да, такая безвкусица, желтый Курди (халат) совсем ей не шёл –Мусифа пустилась в обычный для неё разбор драгоценностей и одежд, который нет надобности пересказывать. Гайнияр иногда вставляла свои два слова, просто посмеиваясь. Гайдэ говорила чаще и с большой злобой отмечала некоторые упущения. Мусифа же просто перечисляла недостатки вкуса, казавшиеся ей скорее забавными, нежели глупыми.

– А ты чего молчишь? – в порыве разбора платья Жарии, обратилась Мусифа к Кирго. Ему было не интересно, но он делал вид обратного.

– Кирго, я хотела узнать, – переключилась Мусифа, – говорят, к мечети подкинули младенца.

– Да, наверное. Я слышал в городе об этом болтают.

Гайнияр удивлённо сморщилась. – А тебе в мечети не рассказывали?

– Я там не был. – Кирго уже давно не видел муллу Мактуба и не вёл бесед об Аллахе.

– Должно быть, какая-нибудь нищая крестьянка понесла, – заключила Гайдэ, разглядывая своими ониксовыми глазами вышивку на шторе.

– Не замужняя, вот и пришлось младенца подбросить – добавляла Гайнияр.

– Бедняжка! – вздохнула Мусифа. – Что же теперь будет с ребёнком?

– Отдадут в услужение, сделают крестьянином, или слугой, или евнухом…– запнулся Кирго.

Гайдэ встала с ложе, прошлась по комнате своими широкими грациозными шагами и устремила взгляд на Кирго. – А если наложницы забеременеют, что будет с их ребёнком?