Турецкие народные сказки (второе издание)

Пока эти три сестры во дворце утопают в драгоценностях, сладко едят и пьют, живут в удовольствии и наслаждениях, — младшая девушка стала беременной от падишаха. День ото дня у нее начал расти живот; наконец, ровно через девять месяцев и десять дней, у девушки начались роды. А на этой стороне сестры ее спохватились: «Если сестра родит ребенка, как говорила, — ни одной из нас не будет покоя: надо нам заранее что-нибудь измыслить», — подумали они и позвали дворцовую бабку, дали ей много денег и сказали: «Сделай милость, эбе-ханым ⁷, если кто может что-нибудь поделать, так это только ты!» А так как бабка слыла за искусную колдунью, она и говорит: «Не беспокойтесь, девушки, все будет сделано лучше, чем вы хотите, — это уж мое дело». Она тут же положила в маленький ящик двух щенят, спрятала под скамейку. Когда же она принесла их с собой и когда подошло девушкино время, то, едва только она родила двух детей: мальчика и девочку — обоих, как шар солнца ⁸, бабка положила детей в ящик, а щенят выложила оттуда. Как только падишаху сообщили, что девушка родила двух щенят, падишаху от гнева кровь бросилась в голову ⁹, и он приказал, чтобы девушку зарыли до пояса в землю на видном месте города и чтобы каждый прохожий плевал в нее и бросал камнем. А бабка, как только взяла детей, вышла за город, бросила их на берегу реки посреди садов, а сама вернулась и пришла во дворец.

А в то время садовник подошел к берегу реки, глядь! — а там два новорожденных младенца, такие, как шар солнца. А у него как раз не было детей. Садовник обрадовался до сумасшествия, скорее взял детей и принес к себе в хижину. Вместе с женой они обрезали им пупки, и садовник наказал жене, чтобы она хорошенько смотрела за детьми. Лишь только жена садовника дала одну грудь одному ребенку, а другую — другому, по воле всемогущего в обе груди прилило молоко. Как только садовник и его жена увидели, что когда девочка плачет, — сыплется жемчуг, а когда смеется — начинают распускаться розы, они очень удивились; тотчас собрали жемчуг и розы и поблагодарили аллаха за то, что он послал им хорошую жизнь. А садовник разложил по корзинам розы невиданных красок, распустившиеся не по времени, и отнес их во дворец падишаха. Падишах безмерно обрадовался и дал садовнику много денег. Как только он и на следующий день опять принес такую корзину роз, падишах оделил этими розами всех придворных, так как ежедневно выводить не по времени целую корзину роз было делом неслыханным. Хотя падишах и спрашивал садовника, как он разводит такие розы, садовник в тот день отделался словами, в которых не упоминал о детях. Однако девушки по этим розам догадались, что дети живы. «Ой-ой! Все дело выйдет наружу!» — говорят они и тотчас велят позвать бабку. «Помилуй, бабка, дети объявились: делай, что хочешь», — говорят они, а бабка в ответ: «Что вы? Да я выбросила их на берегу горного потока за городом, пупки им не обрезала, они уже давно умерли». Много чего она говорила, однако девушки не унимаются и крепко просят: где бы ни были ребята, надо их найти и уничтожить. Бабке ничего не остается делать: она идет к тем садам, где оставила младенцев, а жена того садовника, который нашел детей, кормит их молоком. Бабка, недолго думая, приветствовала ее и начала разговор: «Дочь моя, это твои дети? Машаллах, сорок один раз машаллах! Ну и красивые же они, не сглазить бы их!» Жена садовника говорит: «Ханым, столько лет не было у меня детей, я и муж тосковали по детскому личику. Аллах от своего всемогущества подарил нам их». — «Дочь моя, как же это вышло?» И жена садовника рассказывает: «Однажды мой муж проходил по берегу реки, что протекает около сада, и нашел их в ящике; он поскорее взял их и принес в хижину. Когда я увидела младенцев, проснулась во мне любовь к детям, я обрезала им пупки, запеленала, и только сунула им мои груди в рот, как у меня из обеих грудей начало бежать молоко. Бессмертный аллах до сегодняшнего дня хранит их жизнь».