Турецкие письма

Сильвия. Ах, как ты заблуждаешься, прекрасная Юлианна. Знай же, любви к самим себе достаточно, чтобы ощутить ревность и зависть — даже без любви к кому-либо другому.

Юлианна. Ежели ты чувствуешь любовь только к самой себе, то ревность твоя должна быть обращена на Диану, а не на Теламона: ведь его ты не любишь, и стало быть, тебе безразлично, к кому он пылает чувствами.

Сильвия. Испытывать ревность к Диане? Такого я себе не могу даже представить. Она красива, умна, я это знаю и с этим не спорю. Однако как раз любовь к самой себе вызывает во мне гнев: как, Теламон обожает ее больше, чем меня! А ведь я не уступаю ей ни в красоте, ни в уме! Нет, я не смотрю на нее как на женщину, коя любит того же, кого люблю я, и недовольство, в коем я нахожусь, объясняется тем, что Теламон ухаживает за ней, а не за мной, то есть объясняется оно любовию к самой себе. Или, можно еще сказать, тем, что я уверена: не следует ставить кого-либо выше меня, и я по крайней мере заслуживаю равенства.

Юлианна. Признаюсь, любови к самой себе я никогда такой важности не придавала. Я полагала, это всего лишь внутреннее побуждение, кое заставляет нас высоко почитать себя и весьма мало уважать прочих. То есть я смотрела на него, как на такой грех, коему мы должны сопротивляться всеми силами. Но я никогда не могла бы подумать, что душевная страсть эта способна причинить нам и тревогу, и ревность за то, к чему мы никакого отношения не имеем.

Сильвия. Ах, прекрасная Юлианна, как же мало ты ценишь чувство, кое не имеет границ. Открою тебе: любовь к себе — это такая страсть, коя заставляет любить самих себя больше всего на свете. Но нужно признать также, что ей мы обязаны жаждой, чтобы нас любили другие, и стремлением все делать ради этого. Любовь к себе направляет все наши поступки. Во имя ее мы и любим кого-то, и ненавидим, во имя ее одаряем кого-то или не одаряем, мстим кому-то или кого-то прощаем. Одним словом, это такая страсть, коя побуждает нас во всех поступках исходить только из самих себя.

Юлианна. Как так? А нежная дружба, кою я питаю к тебе, разве она не ради тебя, а всего лишь ради меня самой?

Сильвия. Именно. Ежели в общении со мной ты не найдешь что-либо приятное для тебя, ежели мои слова тебе не понравятся или мои привычки станут противоречить твоим, ты перестанешь любить меня и приходить ко мне. Подобное же могу сказать о себе, когда речь зайдет о моем к тебе отношении. Ежели бы ты была неприятна, бесполезна или скучна в моих глазах, о нашей дружбе не было бы речи. Не думаешь ли ты, что ежели кто-то всей душой привязывается к нам, то он делает это ради нас? Нет, Юлианна, нет. Делаем мы это только ради самих себя и ради удовольствия, кое находим в том, что другие любят нас. Вообще же в людях любовь к самим себе бывает даже сильнее, чем в нас с тобой, поскольку они желают, чтобы мы были им верны и любили только их, в то время как сами они мечутся от одной красавицы к другой и хотят нравиться всем женщинам сразу.

Юлианна. Но тем самым ты зачеркиваешь то прекрасное свойство, кое называется истинной дружбой; ты перечеркиваешь симпатию, ту таинственную тягу, коя так чудесно может связывать сердца. Ты сводишь к ничтожной малости самые прекрасные поступки: ведь ежели все происходит только из любови к себе, то в жизни не остается места для благодарности. Чувство долга, выходит, не более, чем глупость. А хорошей морали ты приписываешь такую основу, коя сводит на нет ее чистоту и благородство.

Сильвия. Нет же, ничего подобного. Более того, я считаю, что именно любовь к себе порождает все прекрасные свойства, укрепляет дружбу и подвигает нас свершать великие дела. Два человека, характеры, обычаи, воля коих отвечают друг другу, кои чувствуют симпатию друг к другу, — побуждаемы любовию к самим себе, с одинаковым стремлением будут искать способ быть достойными друг друга. Любовь к себе заставляет нас делать только то, что похвально и славно. Знаменитые полководцы, покорявшие целые страны, разве смотрели в сражениях на других, а не на самих себя, и разве не любовь к самим себе заставляла их совершать подвиги? Словом, мы лишь ищем, в чем удовлетворить нашу любовь к самим себе: в славе, упорстве, верности, благодарности? И все сии способы нам доступны.

Юлианна. Не могу не согласиться с тобою: свершение великих дел возможно отчасти и по причине нашей любови к самим себе. Но возможно ли, что когда я неким великим свершением хочу угодить своему доброжелателю, о чем никто знать не может, — то делаю это я не потому, что чувствую в этом потребность, но чтобы удовлетворить любовь к самой себе?