Туркестан в имперской политике России: Монография в документах

Отсутствие связи с общими судебными установлениями и надлежащего надзора по Положению 1886 года за отправлением правосудия народным судом усугубляет вышеуказанные отрицательные стороны этого обособленного суда. Надзор сводится лишь к праву протеста на приговоры, постановленные с нарушением пределов ведомства и власти, т.е. к весьма ограниченному воздействию на правомерность решений и приговоров. Как упомянуто выше, по «обычаю» народный суд может подвергнуть ответственности, и весьма тяжкой, туземца за нарушения правил шариата, не только безразличных по русскому закону, но может быть, как справедливо замечает в своем отчете граф Пален, «и за достойные поощрения и согласующиеся с русскими и государственными интересами», – такой приговор, как постановленный в пределах ведомства и власти, должен быть не только терпим, но и приведен в исполнение под наблюдением представителя русской власти согласно ст. 251 положения 1886 года.

Введенное Положением 1886 года выборное начало назначения на должности народных судей дало крайне печальные результаты. Выборные путем подкупа и интриг, развращающих нравы туземцев, в сущности, покупают себе места на срок и извлекают затем из своей должности возможно большие выгоды. Продажность и лицеприятие народных судей составляют ныне обычное явление, отмеченное всеми исследованиями о народном суде. «При старых порядках, – говорится в последней Памятной записке, составленной канцелярией Вашего Высокопревосходительства, – до присоединения края к Империи, у биев и казиев был страх: у бия перед родом самолюбие, искание славы за справедливость и ум, а у казиев – страх пред назначавшим его ханом и боязнь жалоб, которые иногда влекли за собою не только смену, но и отделение головы от туловища и конфискацию имения. Теперь этого страха ни у кого нет. Страх только не быть выбранным на следующее трехлетие или попасть под суд за преступление должности. Подсудность – редкость, и хорошо из-под суда выкарабкиваются». Корысть, лицеприятие произвол сделали крайне непопулярными у киргиз единоличных их судей, вследствие чего кочевники стремятся обойти эту инстанцию их народного суда и создают разные обходы, чтобы обратить дело к подсудности или чрезвычайных съездов, или русских судов. О том, какое мнение сложилось о народном суде у оседлого населения, свидетельствует приведенный в отчете Капитана Давлетшина следующий отзыв весьма почтенного старика сарта: «У нас нет суда справедливого, все держится на подкупах, бедному человеку негде искать справедливости. Заняв край, русские водворили спокойствие, тишину, страна богатеет, благосостояние населения растет, но русские нас мало знают и мало понимают. Думая сделать лучше, они установили выборное начало и этим развратили как народ, так и выборных должностей лиц. При ханах народ сильно страдал от междоусобиц и непрерывных войн, но справедливости было больше. Тогда казии назначались ханами из самых уважаемых лиц, из людей богатых, брезговавших взятками, должность эта была наследственная. Теперь же выбирают первого попавшегося, который может расходовать большую сумму при выборах. При деспотическом правлении ханов не было такого взяточничества, как теперь. Народу в этом отношении жилось легче – скорее можно было добиться правды».

Общепризнанный факт продажности народных судей объясняется ими отсутствием определенного и постоянного содержания по должности. Судьи должны получать вознаграждения с тяжущихся, причем размер вознаграждения определяется «по обычаю», т.е. сводится к взиманию возможно больших поборов; при таком порядке нельзя, конечно, различить действительное вознаграждение от взятки и вымогательства. Обогащение народных судей за счет населения в общем достигает весьма солидных сумм; доходы извлекаются весьма бесконтрольно не только по судебным, но и по нотариальным, а судьями оседлого населения и по опекунским делам. В крупных центрах сартовского населения годовой доход народного судьи достигает нескольких тысяч рублей.