Туркестан в имперской политике России: Монография в документах

Мы должны будем согласиться с тем, что, с точки зрения самого населения, суд по шариату удобен и желателен. Точно так же понятно, что для господствующей власти существование его нежелательно. Чем скорее религия, суд и другие бытовые особенности мусульман потеряют все враждебное для русской культуры, все несогласное с ней, чем мусульмане скорее войдут в общее русло русской жизни, тем успешнее мы будем считать выполненными свои политические и культурные задачи в Средней Азии. Уничтожение той или иной из этих особенностей распоряжением власти не есть еще победа, иногда даже не есть приближение к победе, а напротив – удаление от нее. Крутая ломка, естественно, вызовет недоверие, опасение, страх потерять то, что свято, чему преданы. При таких условиях русское дело в лучшем случае пойдет вяло, а в худшем – мы оттолкнем от себя население. Население это только что начинает входить в русло русской культуры. Разумеется, от него не только вследствие изолированности от всего европейского до занятия нами края, но и вследствие бытовой и религиозной обособленности нельзя было ожидать быстрого восприятия чуждой культуры. Население сравнительно легко и спокойно перенесло после перехода под русское владычество последовательную ломку традиционного своего административного порядка и приспособилось постепенно к новым русским порядкам, потому что порядки эти вводились последовательно, в мере более или менее возможного их усвоения населением при данном культурном развитии и вторжении новых потребностей. При этом культурные заслуги русских на нашей окраине отнюдь не следует считать скромными, так как все, что сделано, сделано в большинстве случаев прочно. Желательно, чтобы и в деле реорганизации народного суда была выдержана строгая последовательность для достижения лучших результатов. Г. Прокурор не доказал, что население хоть сколько-нибудь подготовлено к радикальному переходу от шариата к русскому закону, что между тем и другим существует, если не прочный мост, то хотя бы не угрожающие падением мостки. Верить в такие мостки нет реальных данных. Напротив, наблюдающие туземную жизнь скажут, что такие мостки еще не готовы.

Совершенно правильно утверждение г. Прокурора, что шариатом положено наказание за такие проступки, за которые по русскому закону наказания не положено. Сартянка за открытие лица при посторонних несет наказание, говорит он. На это можно возразить, что она закрывает лицо не из страха наказания, а из чувства стыда. Если у нее и вообще в мусульманском обществе изменится взгляд на этот предмет, то никакие казии не удержат ее в нынешнем тяжелом положении. Условия быта меняются под влиянием меняющегося мировоззрения. Едва ли нужно говорить о том, что духовная жизнь наших туземцев прогрессирует, с нашей точки зрения. Никакие казии не в состоянии поддержать падающее правоверие. Муеззин зовет на молитву – но многие к сему равнодушны – омовения не совершают, на намаз не идут, поста не держат и пр. За все это по шариату положено наказание, но никто никого не наказывает. Новая жизнь медленно, но властно входит в быт туземца.

Есть еще одна сторона дела, которая не должна быть упущена нами. Это строгое воспитание наших туземцев в благочестии и повиновении старшим и власти. Нравственность стоит довольно на высокой степени. Поддерживается это требованием веры и шариата. Русский суд много гуманнее суда по шариату, но нетрудно предвидеть, что он вместе с положительными качествами внесет в туземную массу, не подготовленную к его восприятию, большую свободу, ибо задерживающее начало будет ослаблено, а обязанности по новому закону им будут неизвестны и непонятны. Русский суд даст населению больше прав и меньше обязанностей нравственного значения.

Нельзя обойти без замечания еще одной стороны дела, хотя и менее существенной. Народный суд дешев для туземца. При том же платит только тот, кому есть дело в этом суде. Введение русского суда взамен народного вызовет очень крупные расходы для земельной кассы, в не меньшем размере, чем та сумма которая собирается ныне на удовлетворение всех земских нужд. Если считать, что на Самаркандскую область нужно будет 40—50 мировых судей, то при стоимости каждой камеры (с штатным переводчиком, писцом и проч.) в 8 тысяч рублей на население ляжет дополнительный налог в 350 000—400 000 рублей. Число окружных судов, понятно, тоже увеличится. Кстати будет сказать, что предыдущий опыт указывает на полную безуспешность принимавшихся до сего времени мер заставить чинов Администрации края изучить местные языки. Надо думать, едва ли дело с изучением языков мировыми судьями получит практическое осуществление в нужном объеме. Причины к тому общие и всем известны.