Туркестан в имперской политике России: Монография в документах

Это расхождение между желаемым и действительным хорошо показывает работа русского чиновника и одновременно практика-востоковеда – А. Л. Куна (1840-1888). А. Л. Кун, который в начале 1870-х гг. обследовал вакуфы в Зеравшанском округе (г. Самарканд и тяготеющие к нему районы), сразу обратил внимание на разницу между «книжными» нормами и реальной жизнью. В своей записке он писал: «…Из всех собранных и где было возможно проверенных лично фактов о вакуфах я встретил один хаос и путаницу на деле: никто из мутаваллиев не знает в точности, что написано в завещании, какие и где находятся пожертвованные земли, сколько положено кому выдать и на что расходовать…»[294] Тогда им даже было введено специальное определение – «произвол» – для обозначения того, что происходило в действительности. Этот термин означал, что должна была существовать некая норма, которая нарушалась нерадивыми мусульманами.

Положение по управлению Туркестанского края 1886 г. признавало вакуфную собственность, но с некоторыми существенными оговорками. Согласно статье 265 «населённые земли», входящие в состав вакуфов, переходили в собственность тех лиц, которые фактически владели ими и обрабатывали их, т.е. конфисковывались в пользу населения, вакуфные же подати собирались в областные Казначейства и оттуда выдавались вакуфодержателям на содержание мечетей, медресе и т.д. В вакуфах оставались незаселенные земли, а также земли, которые возделывались самими вакуфодержателями, и другие виды собственности (лавки, мельницы и т.д.), они освобождались от налога. Российская власть налагала запрет на учреждение новых вакуфов, за исключением отдельных, «заслуживающих особого уважения», случаев, которые должен быть рассматривать сам генерал-губернатор.

В законе подробно не оговаривалась процедура утверждения вакуфов. С одной стороны, Положение вроде бы подтверждало права вакуфодержателей на вакуфную собственность, а с другой – позволяло государству не просто вмешиваться в эти права, но и достаточно произвольно ликвидировать вакуфы или определять внутренний порядок их организации. По сути дела, «вакуфная» политика была отдана на откуп местным чиновникам царской администрации, которые могли, интерпретируя на свое усмотрение законы, принимать как весьма жесткие, так и мягкие по отношению к мусульманским учреждениям решения.

В частности, в конце 1880-х гг. было принято решение в течение года представить в распоряжение российской власти все вакуфные документы и проверить их «подлинность». При анализе собранных к установленному сроку (1887) 7509 вакуфнаме оказалось, что только 737 из них имели ханские печати, а все остальные могли быть признаны недействительными[295]. Здесь перед царской властью встала весьма непростая дилемма: ужесточить требования к вакуфным документам или ослабить их. Администрация генерал-губернатора Н. 0. фон Розенбаха не спешила с окончательным ответом, поскольку массовое «закрытие» вакуфов могло, как считалось, повлечь за собой затруднения в отношениях с мусульманской элитой. Эту позицию в специальной докладной записке обосновал председатель созданной в 1887 г. комиссии по вакуфам военный губернатор Сыр-Дарьинской области Н. И. Гродеков[296].

Однако 10 апреля 1891 г. сменивший Розенбаха новый туркестанский генерал-губернатор барон А. Б. Вревский подписал «Инструкцию» по управлению вакуфным имуществом, которая регламентировала процедуру проверки вакуфных грамот. Как пишет современный историк П. П. Литвинов, «…"Инструкция" содержала так много требований к последней [подлинности документа. – С. А.], что чиновники земельно-податных комиссий, которые руководствовались ею, имели весьма смутное представление о предмете исследования, но, желая отличиться, вначале признали недействительными многие документы, в том числе и немало таких, которые были на самом деле подлинными. Документы "браковались" по весьма сомнительным признакам: из-за подчисток, исправлений, разных ханских печатей…»[297]. Это вызвало недовольство вакуфодержателей, поэтому А. Б. Вревский в 1893 г. принял решение о перепроверке документов, переложив ответственность за окончательный вывод с земельно-податных комиссий на областные правления.