Туркестан в имперской политике России: Монография в документах

Кроме того, в структуре Кавказского или Оренбургского духовных управлений в той или иной степени сохранилась сложившаяся традиционная иерархия духовного сословия, включая муфтиев, кадиев, имамов, махаллинских мулл и т.п. Составители же самаркандского Проекта поставили целью кардинально изменить (точнее, предельно упростить) эту структуру, в которой, как с одобрением отмечает Г. П. Федоров, «вместо целой иерархии из Муфтия, Казиев двух степеней, Мулл, Хатыпов, Имамов и т.д. установляет только один разряд духовных лиц – Имамов приходских мечетей»[615]. Кроме того, самаркандские эксперты (Наливкин и Вяткин) сочли, что из этой структуры следует исключить и кадиев, которые «в Туркестане считались просто народными судьями».

Самый главный аргумент в предлагаемых самаркандскими экспертами «структурных упрощениях» институтов духовенства состоит в том, что ислам в Русском Туркестане потерял политический статус. Стало быть, нужда в столь сложной структуре сословия богословов (вроде ихайх ал-исламов, кадиев разных уровней, а′ламов, садров и т.п.), не только в контексте духовного, но и политического их статуса, отпадает сама собой. В таких аргументах были свои резоны. Более того, оба самаркандских эксперта высказали вполне уместную мысль о том, что в исламе нет «церковной организации». Такое понимание и достаточно корректные оценки сложившихся организационных структур ислама – большая редкость в среде колониальных экспертов. Тем более странным на этом фоне выглядит желание все-таки «церквизировать» идо крайности упростить организационные структуры «духовных пастырей», искусственно отделив от них суфиев и службы кадиев. И здесь авторы высказали свои резоны, отметив: «В стране, где нет учреждения, объединяющего деятельность приходского духовенства, последнее силою вещей принуждается обращаться за руководительством и получением инвеституры к иноземным главам данной религии и единственное условие, при котором возможно избежать зависимости иноверного населения от иноземного религиозного влияния, заключается, несомненно, в создании центрального для данной местности духовного учреждения внутри страны».

В такого рода пассажах слишком заметна «христианская» (отчасти ориенталистская) характеристика ислама. Одновременно для нас особенно важно то, что в них ясно выражены обычные на то время точки зрения и фобии экспертов и колониальной администрации, усилившиеся после Андижанского восстания, когда призраки суфизма / дервишизма и внешних влияний рассматривались как главные причины «мусульманского фанатизма». И потому едва ли не самые главные резоны в создании «меджлисов» связаны не только с попытками облегчения контроля, но и с ожиданиями, что подобная относительно самостоятельная структура «сама позаботится о том, чтобы избавиться от посторенней [иностранной] зависимости».

Другой Проект с предложениями по созданию «Комитета по мусульманским делам» подписан военным губернатором Ферганы генерал-майором Чайковским (8 дек. 1898). Создание организации подобно Духовным управлениям мусульман в других частях Российской империи Чайковский полагал преждевременным, и потому упомянутый «Комитет» должен стать «переходной и пробной организацией»[616]. Руководство этого «Комитета», как полагал Чайковский, должно находиться исключительно «под председательством русского чиновника, членов-мусульман назначаемых по одному от каждого из уездов области». По сути, ферганский Проект предлагал создать контролирующий орган с правом вмешательства в любое дело местных мусульман, вплоть до мест проведения и форм традиционных ритуальных собраний. Создание же Духовного управления, «подобно Таврическому» (то есть относительно автономному самоуправлению мусульман, однако под контролем властей), военный губернатор Ферганы Чайковский счел совершенно нецелесообразным, хотя внятных объяснений этому не предложил.

Рецензент ферганского Проекта Г. Федоров резонно заметил, что неоправданный и тотальный контроль, предложенный в ферганском Проекте, лишь только усилит «ненависть к русским». Он же отметил, что перепоручение управления проектируемой организацией не муфтию, а «лицу русского происхождения, пусть даже хорошо знающему ислам и туземные условия», «кроме презрения ничего в глазах народа не заслужат». Следовательно, такой Комитет не способен «изъять Туркестанское мусульманство от заграничного влияния».