Твердая рука

Я поблагодарил голос за помощь и повесил трубку, размышляя о том, что совсем позабыл о приближающихся майских праздниках. Для меня, как и для всех остальных в мире скачек, праздничные дни всегда были рабочими, мы развлекали отдыхающих. Я и не замечал, когда они наступали.

Чико явился со стандартным перекусом на вынос: жареной рыбой с картошкой-фри которая успела размокнуть в плотной, не пропускающей ни масло, ни влагу упаковке.

— Ты помнишь, что понедельник — выходной из-за майских праздников?

— А то! Я ж турнир по дзюдо для мелюзги провожу. — Он вывалил еду на тарелки и мы принялись есть, пользуясь, в основном, руками.

— Я вижу, ты вернулся к жизни, — заметил он.

— Это ненадолго.

— Тогда скорей за работу, пока ты все еще с нами.

— Синдикаты, — согласился я и рассказал ему о несчастном Мэйсоне, который выполнял это же поручение и которого избили ногами и превратили в овощ. Чико посолил картошку.

— Будем аккуратны тогда, и на рожон не полезем.

— Сегодня и начнем?

— Без проблем. — Он задумчиво слизнул с пальцев соль. — Говоришь, нам за это не заплатят?

— Не напрямую.

— Тогда почему бы не расследовать те дела по страховкам? Работа непыльная, оплата гарантирована.

— Я пообещал Лукасу Уэйнрайту, что сперва разберусь с синдикатами.

Он пожал плечами.

— Ты начальник, тебе и решать. Но это будет уже третья работа, которую мы выполняем забесплатно, считая твою жену и Розмари, которой ты вернул деньги.

— Потом наверстаем.

— Так значит, ты решил продолжать?

Я не ответил сразу. Помимо того, что я и сам не знал, хочу ли я продолжать, я не был уверен, что смогу.

За последние месяцы Чико и мне не раз доставалось от разных крепких парней, которым мы перешли дорогу. За нами не стояла ни служба безопасности ипподромов, ни полиция, и в случае нападения рассчитывать приходилось только на себя. Мы воспринимали синяки как часть работы, так же, как раньше я воспринимал падения с лошади, а Чико — неудачные падения в дзюдо. Что если вмешательство Тревора Динсгейта все меняло? Не на одну кошмарную неделю, а гораздо дольше, навсегда?

— Сид, очнись! — резко сказал Чико. Я сглотнул.

— Что ж... мы займемся синдикатами. А там посмотрим. — А там я пойму, подумал я. Так или иначе, но я пойму. Если отныне я не посмею войти в клетку с тигром, нашему сотрудничеству придет конец. Или оба, или никто. Если я не посмею... Тогда незачем жить.

Первый синдикат из списка Лукаса был сформирован из восьми человек, из которых трое во главе с Филиппом Фраэрли были лица, числившиеся в реестре владельцев. Такие люди прошли проверку на благонадежность, платили членские взносы, соблюдали правила, никому не мешали и держали на себе всю конноспортивную индустрию.

Синдикаты были способом расширения круга вовлеченных в скачки людей. Это и шло на пользу спорту, и снижало индивидуальные расходы владельцев. Синдикаты формировались из миллионеров, шахтеров, рок-музыкантов и посетителей пабов. В синдикат мог вступить кто угодно, и тетушка Фло, и гробовщик, и все, что требовалось от Эдди Кифа, это убедиться, что все пайщики — именно те, за кого себя выдают.

— На данный момент нас интересуют не зарегистрированные владельцы, а все остальные, — объяснил я.

Мы ехали по графству Кент по направлению к Танбридж-Уэллс. В высшей степени респектабельный городок, Танбридж-Уэллс. Место обитания полковников в отставке и леди, играющих в бридж, с традиционно низким уровнем преступности. Однако именно здесь жил некто Питер Раммилиз, который, по словам информатора Лукаса Уэйнрайта, заправлял всеми четырьмя сомнительными синдикатами, хотя его имя нигде не фигурировало.

— Мэйсона избили на улицах Танбридж-Уэллс, — разговорным тоном сообщил я.

— А раньше сказать не мог?

— Чико... Может, повернем назад?

— У тебя что, дурное предчувствие?

— Нет, — ответил я после паузы и слишком быстро вошел в крутой поворот.

— Послушай, Сид, зачем мы туда вообще поехали, в этот Танбридж-Уэллс? Нечего нам там делать.

— Что предложишь?

Он промолчал.

— Значит, придется ехать, — подытожил я.

— Ага.

— И значит, придется умудриться не задавать тех же вопросов, что и Мэйсон.

— А этот Раммилиз, что он за человек? — поинтересовался Чико.

— Я лично с ним не знаком, но наслышан. Это фермер, разбогатевший на махинациях с лошадьми. Жокей-клуб отказывается регистрировать его как владельца, и на большинство ипподромов ему вход заказан. Он способен попытаться подкупить хоть Главного распорядителя, хоть уборщицу, а когда подкуп не работает, то прибегает к угрозам.

— Мило.

— Недавно двух жокеев и тренера лишили лицензии, после того, как выяснилось, что они брали у него взятки. Одного жокея выгнали с работы, и ему совсем жить не на что, околачивается у входов на ипподромы и попрошайничает.

— Это, случайно, я не с ним тебя видел недавно?

— С ним.

— И сколько ты ему дал?

— Это уж мое дело.

— Экий ты мягкотелый, Сид!

— Все мы под богом ходим. Как говорится, от сумы да от тюрьмы...

— Уж конечно, я прямо вижу как ты берешь взятку! Вот уж чего никогда бы не случилось!