Твердая рука

— Так или иначе, — продолжал я, — нам необходимо разузнать, не то, заправляет ли Питер Раммилиз четырьмя синдикатными лошадьми, потому что это мы и так знаем, а то, не покрывает ли его Эдди Киф.

— Ясно.

Мы продолжали углубляться в деревенский Кент, и, немного погодя, он снова заговорил:

— Знаешь, почему у нас с тобой в целом все удачно складывается в этих делах?

— Почему?

— Да потому что жулики тебя знают. Я имею в виду, большинство из них знает тебя в лицо. Поэтому когда они видят, что ты где-то рядом крутишься, они начинают нервничать и натравливают на нас своих громил, и тут-то нам становится ясно кто именно тут замешан и почему. А сиди они тихо, мы бы так ничего и не узнали.

— Полагаю, ты прав, — со вздохом согласился я и в который раз безуспешно постарался не думать о Треворе Динсгейте.

Без рук нельзя водить машину... Выбрось это из головы, приказал я себе. Просто выбрось, а то совсем расклеишься.

Я снова слишком резко повернул, и Чико взглянул на меня искоса, но промолчал.

— Сверься по карте, — сказал я. — Займись делом.

Мы без труда отыскали дом Питера Раммилиза и въехали во двор небольшой фермы, казавшейся неуместным островком в обтекающих ее волнах городских предместий. Там стоял большой белый фермерский дом в три этажа, деревянная конюшня в современном стиле и огромный продолговатый сарай. Никаких особенных признаков преуспевания, но и запущенной ферма тоже не казалась.

Никого вокруг. Я остановился, поставил машину на ручной тормоз и мы вышли.

— Куда идем, к парадному входу? — осведомился Чико.

— На ферме идут к черному.

Но не успели мы сделать и несколько шагов, как из дверей сарая выбежал маленький мальчик и, задыхаясь, подбежал к нам.

— Вы на «Скорой помощи» приехали?

Его взгляд скользнул за наши спины. Увидев нашу машину, он сморщился от возбуждения и досады. На вид не старше семи лет, одет он был в скаковые бриджи и футболку. Лицо его было заплакано.

— Что случилось? — спросил я.

— Я звонил в «Скорую помощь»... уже давно...

— Мы можем помочь.

— Мама... — всхлипнул он. — Она лежит и не просыпается.

— Пойдем, покажи нам!

Крепко сбитый кареглазый и русоголовый мальчишка был очень испуган. Он бросился назад к сараю и мы, не теряя времени, последовали за ним. Внутри нам стало ясно, что это не сарай, а крытый манеж, примерно двадцать на тридцать пять метров. Свет проникал в помещение через окна в крыше. Пол был покрыт толстым слоем светлой древесной стружки, пружинящей и гасящей стук копыт. По манежу носились пони и лошадь, и в опасной близости от их копыт в неудобной позе лежала женщина.

Чико и я подбежали к ней. Молодая женщина лежала на боку без сознания. Однако, я увидел, что обморок не слишком глубокий. Она часто дышала и лицо под слоем косметики сильно побледнело, но пульс оставался сильным и ровным. Шлем, не сумевший ее предохранить, валялся рядом.

— Беги позвони снова, — велел я Чико.

— Может, перенести ее отсюда?

— Нет, она могла себе что-нибудь сломать. Людей без сознания лучше не двигать, можно сильно навредить.

— Тебе виднее. — Он бросился к дому.

— Что с ней? — с беспокойством спросил мальчик. — Бинго стал брыкаться, она упала, и мне показалось, что он лягнул ее в голову.

— Бинго это лошадь?

— У него седло сползло, — пояснил он. Бинго, с седлом под брюхом, продолжал брыкаться и лягаться словно на ковбойском родео.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Марк.

— Ну что ж, Марк, насколько я могу судить, ничего страшного с твоей мамой не случилось, и ты храбрый мальчик.

— Мне шесть лет! — заявил он, как будто это был зрелый возраст. Теперь, в присутствии взрослых, в его глазах почти не осталось страха. Я опустился на колени рядом с его матерью и отвел русую прядь с ее лица. Она чуть застонала и ее веки дрогнули. За эти несколько минут она уже почти пришла в себя.

— Я думал, она умирает, — признался мальчик. — У нас недавно был кролик... он начал тяжело дышать, закрыл глаза, и никак не просыпался, и умер.

— Твоя мама проснется.

— А вы уверены?

— Да, Марк, я уверен.

Он заметно успокоился и с готовностью начал рассказывать, что пони зовут Сути, и он его собственный, что папа уехал и вернется завтра утром, и здесь только они с мамой, и что она работала Бинго, чтобы потом продать его клиентке для конкура.

Чико вернулся и доложил, что «Скорая помощь» выехала. Мальчик оживился и сказал, что нам следует поймать лошадей, потому что они носятся вокруг, а поводья за ними волочатся, и если седла и уздечки повредятся, то папа будет злиться, как черт.

Услышав эти взрослые речи, высказанные самым серьезным тоном, мы с Чико расхохотались. Пока Чико и Марк охраняли больную, я по очереди приманил лошадей горстью гранул, которые Марк достал из кармана, поймал их и привязал поводья к кольцам, вделанным в стену. Как только я расстегнул подпруги и Бинго избавился от мешающего ему седла, он сразу успокоился, и Марк ненадолго подбежал к своему пони, ободряюще похлопал его и дал еще гранул.