Твердая рука

Я быстро пролистал книгу, выпуская страницы веером из-под большого пальца. Как и следовало ожидать, это оказался учебник по навигации, морской и воздушной, с чертежами и диаграммами. Навигационное счисление, секстант, компас и скорость дрейфа. Ничего примечательного, кроме записанной на внутренней стороне задней обложки тем же черным фломастером формулы:

Подъемная сила = 22.024 x V x P x (1/T1 — 1/T2)

Я передал раскрытую книжку Луизе:

— Это о чем-нибудь тебе говорит? Чарльз сказал, что у тебя диплом по математике.

Она слегка нахмурилась.

— Ник два к двум не мог прибавить без калькулятора.

У него неплохо получилось прибавить к двум десять тысяч, подумал я.

— Хм-м, — протянула она. — Подъемная сила равна 22.024 помноженным на объем, помноженным на давление... и на разницу температур, полагаю. Не мой предмет, это физика.

— Это может быть как-то связано с навигацией?

Она сосредоточилась. Я увидел, как ее лицо заострилось, отражая внутреннюю работу, и пришел к выводу, что за симпатичной внешностью скрывается острый ум.

— Странное дело, — наконец проговорила она, но мне кажется, что это о том, сколько можно поднять на дирижабле.

— Дирижабле? — задумчиво переспросил я.

— Все зависит от того, что такое 22.024, — пояснила она. — Это константа, то есть формула относится к чему-то конкретному, что она и выражает.

— Я куда лучше разбираюсь в том, кто выиграет сегодняшнюю скачку в 3:30.

Она взглянула на свои часики.

— На три часа опоздал.

— Тогда завтрашнюю.

Она откинулась на спинку кресла и вернула мне книгу.

— Вряд ли это принесет какую-то пользу, но я подумала, что ты собираешь о Нике любые сведения.

— Вполне вероятно, что польза будет, и немалая. Никогда нельзя знать заранее.

— Но как именно?

— Книга принадлежит Джону Викингу. А Джон Викинг может быть знаком с Ником Эшем.

— Но ты же не знаешь, где искать Джона Викинга.

— Нет. Но он явно разбирается в дирижаблях. А у меня есть знакомый специалист по дирижаблям. И наверняка дирижабли — такой же мирок, как и скачки, где все друг друга знают.

Она взглянула на стопки писем, затем перевела взгляд на книжку, и медленно сказала:

— Похоже, так или иначе, но ты его найдешь.

Я отвел взгляд и промолчал.

— Дженни говорит, ты никогда не сдаешься.

— Дословно? — слабо улыбнулся я.

Кажется, мое замечание ее развеселило.

— Нет. «Упрямый, эгоистичный и всегда поступает по-своему.»

— Примерно так и есть. — Я постучал по книжке. — Можно я оставлю ее у себя?

— Конечно.

— Спасибо.

Мы поглядели друг на друга как глядят молодые мужчина и женщина, оставшиеся апрельским вечером вдвоем в пустой квартире. Она уловила мое выражение и угадала ход моих мыслей.

— Как-нибудь в другой раз, — прозвучал ее суховатый ответ.

— Как долго ты планируешь жить у Дженни?

— Для тебя это имеет значение?

— В общем, да.

— Она говорит, что ты кремень, что скорее сталь переломится, чем ты.

Я подумал о своих страхах, страданиях и презрении к себе и покачал головой.

— А я вижу, — медленно продолжила она, — уставшего человека, из последних сил старающегося быть вежливым по отношению к незваной гостье.

— Я рад тебя видеть, — возразил я. — И со мной все в порядке.

Однако, она поднялась и я встал вслед за ней.

— Надеюсь, ты привязана к своей тетушке? — осведомился я.

— Чрезвычайно!

В ее ироничной улыбке угадывалось удивление.

— До свидания... Сид.

— До свидания, Луиза.

После ее ухода я отгородился от надвигающихся сумерек парой настольных ламп, налил себе виски, глянул на упаковку бледных сосисок и оставил их в холодильнике. Больше никто не придет, подумал я. Каждый посетитель в некоторой мере отсрочил наступление тьмы, особенно Луиза. Но живые люди ушли, а призрак остался со мной, как в Париже. Призрак Тревора Динсгейта. Он так и будет теперь со мной, неизбежным напоминанием о том, что мне так хотелось бы забыть.

Немного погодя я сбросил брюки и рубашку, надел короткий синий халат и снял протез. Это был один из тех случаев, когда снимать его было очень больно, но после всего, что случилось, мне было все равно.

Я вернулся в гостиную, намереваясь немного прибраться, но там было столько всего, что я не знал, с чего и начать, поэтому в итоге я просто стоял посреди комнаты, баюкал слабый обрубок сильной и здоровой рукой и пытался понять, что хуже: потерять конечность или же потерять себя. Унижение, отверженность, беспомощность, поражение... После всего пережитого, подумал я с отчаянием, я не позволю, не позволю, черт побери, страху взять надо мной верх.

Глава девятая

Лукас Уэйнрайт позвонил мне на следующее утро, когда я ставил чашки в посудомойку.

— Есть результаты? — командным тоном осведомился он.

— К сожалению, я потерял свои заметки и выписки, — извинился я. — Придется сделать их заново.

— Ну нельзя же так! — недовольно заметил он. Я не стал объяснять, что уронил конверт с заметками в ливневый сток, получив удар по голове.

— Приезжай прямо сейчас. Эдди не будет до полудня.

Медленно, механически я закончил прибираться, не переставая думать о Лукасе и о том, что он может для меня сделать, если захочет. Затем я сел за стол и записал, что хотел бы от него получить.