Творения догматико-полемическое и аскетические

И действительно, по воззрению Иоанна Кассиана, состояние первозданного человека было таково, что при господстве богоподобного ума и подчинении ему потребностей тела и остальных сил души человек созерцал себя только в Боге и в Нем сознавал свое бытие, все свои мысли, чувства и желания устремлял к этому высшему духовному благу. Такое именно состояние человека со стороны его жизненного содержания описывается Иоанном Кассианом в изображении человека, спасающегося на высшей степени духовного совершенства в этой земной жизни, где снова человек делается сыном Божиим и восстанавливает искаженный грехом образ и подобие Божие, т. е. возвращается к первобытному состоянию.[1118] Таково именно было и идеальное состояние природы человеческой в лице Иисуса Христа; Он был едино с Богом Отцом, и содержание и направление всех Его сил и способностей человеческой природы было совершенно безгрешное (не было уклонения от Бога), почему диавол и не мог искусить Его.[1119] В этом именно смысле – что содержание личной жизни человека в первобытном состоянии характеризовалось всецелым устремлением к Богу, при котором и потребности тела, подчиняясь уму, не отвлекали его враждебным образом от этого созерцания Бога, как это стало после падения,[1120] – Иоанн Кассиан и говорит о человеке первозданном, что Адам вышел из рук Творца rectus – правым, в согласии со словами Екклезиаста: «Бог создал человека правым» (ср. Еккл. 7:29).[1121] И это состояние «правоты» человека первозданного выражалось в том, что он, по словам Кассиана, «непрестанно обладал только знанием добра», и только после уже люди «сами взыскаша помыслов многих».[1122] Поэтому-то в теперешнем блуждании ума люди и не должны винить ни свою природу, ни Бога, а только свою волю.[1123] И вследствие того именно, что люди в первобытном состоянии обладали только знанием «добра», т. е. Бога, ибо Он есть единое добро, и жили в сознании себя причастными этому добру, внутреннее состояние их природы было вполне гармоничное; телесная природа оказывала покорность духу. «Так и мы, – говорит Иоанн Кассиан, сравнивая положение нашего ума с евангельским сотником, – поднявшись на высоту этого достоинства (т. е. сохраняя богоподобное достоинство ума и требование его природы – всегда устремляться только к Богу и знать только это добро), будем иметь власть повелевать и силу, по которой не будем увлекаться теми помыслами, какими не хотим, но возможем пребывать в тех или заниматься теми делами, какими духовно услаждаемся, а худым внушениям приказывать: отойдите – и отойдут, а добрым скажем: придите – и придут; также и слуге нашему, т. е. телу, прикажем то, что принадлежит целомудрию и воздержанию, и оно без всякого прекословия будет повиноваться, уже не производя в нас противных возбуждений похоти, но оказывая всякую покорность духу».[1124] Таким образом, характеризуя состояние первобытного человека через выражение «Бог создал человека правым», Иоанн Кассиан в понятии rectus дает достаточную характеристику состояния первозданного человека со стороны соотношения его составных частей – телесной и духовной.[1125] Сводя к более общим положениям указанные воззрения Иоанна Кассиана на жизнь первозданного человека, ее можно охарактеризовать так: первозданный человек жил только по закону ума своего, и этот закон ума, по существу богоподобного, выражался в требовании, чтобы человек, возвышаясь над всем видимым и плотским, умом и чувством возвышался только к Богу и жил созерцанием этого высшего блага.[1126] И благодаря этому именно, что ум человека был обращен только к Богу, знал только одно это высшее добро [1127] и об этом только помышлял, жизнь человека по внутреннему соотношению его природных способностей и составных частей являлась вполне гармоничною;[1128] требования плоти подчинялись требованиям ума,[1129] чувство человека [1130] и его желания устремлялись к тем же предметам, к которым по природе стремился ум, и вся жизнь была как бы непрерывным созерцанием.[1131] И поскольку предметом созерцания были предметы духовные – Бог и законы божественной жизни и ум человека непрестанно устремлялся к ним и знал только одно это и давал направление всей жизни человека, то эту жизнь первозданного человека можно назвать жизнью духовною или, точнее, жизнью по закону богоподобного ума на началах духа. И так как в этой жизни на началах духа человек созерцал себя только в Боге и в Нем сознавал и полагал свое бытие, не признавая за собой исключительной особности и самобытности, то можно сказать, что главным содержанием человеческого сознания в невинном состоянии было сознание единства в направлении своей деятельности с волею Божией; своей собственной воли, самости не было. Ведь самость и индивидуальность выражаются главным образом в сознании себя как самостоятельного носителя жизни и источника ее.[1132] Очевидно, человек должен был быть носителем на земле божественного начала жизни,[1133] и идеал состояния человека – это полнейшее единство его воли с волей Божией;[1134] и вот пока человеческое самосознание выражалось в сознании своей связи с жизнию божественной и единства в направлении воли своей с волей Божией, и он был членом царства Божия и носил это царство Божие внутри своего собственного существа, где была полнейшая гармония (см. Собеседование 1,13, где дается характеристика Царства Божия). Но лишь только люди вместо знания единого добра «взыскаша помыслов многих»,[1135] т. е. вместо положения своей жизни в Боге и сознания единства своей воли с волею Божией допустили по обольщению диавола мысль и желание быть богами, стали стремиться к абсолютности,[1136] что и было, конечно, началом «многих помыслов» вместо помышления о едином добре и вместе злом,[1137] – так и произошла печальная перемена в жизни человека и нарушились та гармония и блаженство, которыми наслаждался первозданный человек. «И произошел, – говорит Иоанн Кассиан, – в нас такой злой и плачевный разлад, что, когда умом хотим служить закону Божию и никогда не отрывать свой взор от божественного видения, однако же, покрытые плотским мраком, как бы каким законом греха, принуждены бываем отрываться от того, что признаем добром, с высоты ниспадая умом к земным помыслам и заботам, на которые осудил нас закон греха, т. е. определение Божие (sentential Dei), которому подвергся первый грешник».[1138] Раскрывая несколько подробнее смысл этого определения Божия падшему человеку, Иоанн Кассиан говорит: «…на Адама произнесено определение праведнейшего Судии: проклята земля в делех твоих, терние и волчцы произрастит она тебе и в поте лица твоего будешь есть хлеб твой (Быт. 3:17–19). Этот, говорю, закон насажден в членах всех смертных; он противоборствует закону ума нашего и отвлекает его от божественного созерцания, эта проклятая земля в делах наших, после познания добра и зла, стала произращать терния и волчцы, помыслов, которые заглушают природные семена добродетелей, чтобы оный хлеб [1139] наш, который сходит с неба и укрепляет сердце человека, мы не могли есть без пота нашего лица».[1140] Из этих приведенных слов Иоанна Кассиана, особенно из последнего изъяснения божественного приговора падшему человеку, открывается уже общий взгляд на состояние падшего человека, а равно дается уже возможность судить и о характере оснований подвижничества (собственно причины бытия его) в христианской нравственной жизни по воззрению Иоанна Кассиана. Очевидно, содержание жизни падшего человека стало совсем иное, нежели человека первозданного, и произошло в его природе что-то такое, что делает трудным возвращение человека снова в члены Царства Божия.[1141] Именно в интересах-то решения и выяснения этого последнего вопроса и нужно теперь обратиться к более подробному изложению антропологии Иоанна Кассиана в той ее части, которая касается состояния человека падшего. При этом состояние человека падшего в качестве члена царства диавола по противоположности яснее раскроет и подтвердит уже указанные суждения Иоанна Кассиана о состоянии первозданного человека.