Творения догматико-полемическое и аскетические

Итак, по мысли преп. Кассиана, человек не может быть безгрешным в силу подверженности «concupiscentiae carnis», которая, как выражение враждебности стремления плоти стремлениям духа, всегда отвлекает человека от Бога и производит таким образом грех. И так как никого нет, кто и на короткое время не уклонял бы своего духа от Бога к земным помыслам и через это не подчинял бы высших потребностей духа плотским, то нет никого безгрешного между людьми даже самыми и святыми.[1649] Многие, говорит Кассиан, не понимают в точности, что значит безгрешность, и думают, что она достигается воздержанием от явных пороков, тогда как блуждания помыслов не считают грехом. И бывает, что некоторые, сознавая свою «невинность в явных страстях и пороках, думают, что в них вовсе нет греха».[1650] Такие люди близоруки и не знают всей тяжести и мерзости грехов, и только великие праведники, вкусившие блаженство Божественного созерцания, считают всякий суетный помысл пороком нечестия и вполне осознают, что безгрешным быть невозможно.[1651] И потому все святые при ежедневном воздыхании, сокрушаясь о немощи своего естества, когда исследуют разнообразие помыслов, тайники и сокровенности своей совести, смиренно взывают: не входи в суд с рабом твоим, ибо не оправдится пред Тобой ни один из живущих (Пс. 142:2).[1652] Сам Спаситель научает, что в этой жизни нет никого безгрешного, хотя бы кто был святой, когда, преподавая Своим ученикам образец совершенной молитвы, между прочими возвышенными прошениями, которые только святым и совершенным преподаны, а злым не могут приличествовать, повелел и это помещать: и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим (Мф. 6:12).[1653]

Но если человек в его настоящем существовании в силу присущей ему concupiscentia carnis не может быть безгрешным, то это, конечно, не препятствует ему быть предану богопочтению,[1654] быть праведным и святым, и эта преданность богопочтению может, конечно, иметь различные меры и степени. И проявление этой преданности богопочтению в личной жизни человека будет тоже различно. Общим же явлением будет, конечно, то, что господство concupiscentia carnis будет подавляться в пользу высших духовных потребностей и при всецелой преданности богопочтению будет сокращено, так сказать, до минимума, хотя и не уничтожено вполне. Поэтому-то люди святые хотя и не свободны от грехов, но грехи их не таковы, как у прочих людей, и не отнимают у них заслугу святости. Грехи праведных делают их не столько преступными, сколько несчастными [1655] и происходят не по намеренному злому расположению их воли, но более по немощи естества. Эти падения, однако, и делают даже праведников небезгрешными и ставят их в необходимость молиться о своих грехах: прости нам долги наши (Мф. 6:12),[1656] хотя и не лишают их надежды на спасение. Только полноту оправдания, которое по состоянию человеческой немощи они не надеются получить собою, ожидают от благодати и милосердия Божия.[1657] Итак, по мнению преп. Кассиана, жизнь человека праведника на высшей ступени святости должна выражать собою высшую и возможную для человека здесь, на земле, степень преданности богопочтению. А так как в жизни естественный человек предан служению страстям и порокам, которые «вырастают на земле его сердца», то само собою понятно, что всецелая преданность богопочтению требует и совершенного отвращения от служения порокам, то есть совершенной чистоты сердца и назначения всех духовных сил на служение Богу. Поэтому-то характеристика состояния человека на высшей ступени святости есть не что иное, как характеристика состояния сил и способностей человека в их всецелой преданности и устремлении к Богу.

Краткое и как бы схематическое изображение того, что переживает подвижник на высшей ступени святости, то есть преданности богопочтению, дается преп. Кассианом в изъяснении им содержания молитвы Господней. Эта молитва, преподанная Спасителем апостолам, по мысли преп. Кассиана, может «приличествовать только святым и совершенным, а не злым и неверным», так как воссылать искренне те прошения, которые в ней содержатся, может только тот, кто переживает выраженные здесь чувства в личном внутреннем опыте жизни, – именно праведник.[1658]