Творения. Книга третья

7) Всякого переселившегося с другого селения первый год считать странником, и потому не только его не обидеть, но стараться помочь ему при обзаведении и считать его своим, нимало не подозревая в измене;— в таком случае он скорее забудет родство свое и вступит в новое; и потом будет верным защитником нового своего селения.

8) Не быть болтливым; лучше слушать, нежели говорить — для сохранения своего здоровья и жизни. Прежние люди оттого и были долговечны и крепки, что мало говорили. Все зло и несчастье происходить от языка, (и потому таковых злоязычников, если будет доказано, что причиною бывшей или настоящей вражды были именно они, — нередко наказывали смертью).

9) Детей учили: быть ласковыми в обхождении с другими, воздерживаться от сластолюбия; при нападении на неприятеля быть храбрым и неустрашимым, презирать смерть и стараться в жизни своей сделать какое-либо славное дело, в числе коих считалось — отмстить с избытком за смерть своих родных.

10) Следующие поступки считались за грех, (слово на местном наречии, т. е. стоящее осуждения или порицания): например, напрасно и без причины обидеть товарища своего словом или делом, и особенно убить его; (но убить неприятеля — совсем дело другое); отнять чужое и особенно украсть; воровство считалось не только грехом, но и стыдом; поносить заочно и клеветать на другого; досадовать на жестокий или противный ветер, на холод, на солнечный зной, или на тишину; без нужды и с худым намерением толковать об облаках и звездах, словом или делом, т. е. заговором или отравою, испортить другого; в своем или чужом месте поганить, осквернить (слово на местном наречии) речку с тем, чтобы не пошла в нее рыба; или также испоганить море близ селения и тем навсегда отогнать рыбу или зверя; девице, или незамужней женщине, незаконнорожденного убить от стыда и скрыть, каковое дитя называется (выражение на местном наречии)[95] (т. е. скрытое дитя). Самым большим грехом считалось кровосмешение единоутробных; даже смотреть друг другу в лицо и играть им вместе считалось грехом и вредом. Такового кровосмешника, хотя бы он и не был открыт, не примет на себя море, гнушаясь его беззаконием, и непременно поглотит и выкинет на берег; но если бы он остался навсегда на берегу, то у него вырастет на лбу или из верхней челюсти рта клык, наподобие моржового; а от такого беззаконного брака рожденное дитя будет не человеком, а чудовищем, или, самое меньшее, у него на лице будет пятно или бородавка.

Здесь, кстати сказать, и мнения прежних алеутов, или их умствования.

Алеуты говорили, что опытами предков их дойдено, что за несохранение отеческих преданий и обычаев, и особенно за нарушение запрещений бывает всеобщее бедствие и наказание.

За сделанную добродетель всегда платится добром, а за сделанное зло — злом.

Славно ехать в море во время бури; но где проехал, там не останется никакого следа; и потому славнее иметь на теле своем знаки того, что был на неприступной скале, или без помощи других приставал в байдарке на такой пристани, где никто не может пристать; а еще славнее быть храбрым на войне.

Первая добродетель есть принимать странных, ибо и предки их когда-то странствовали; и потому, что все мы родились от одного отца и одной матери, между собою братья.

Свет есть существо животворное; живая вода подкрепляет силы, а море есть сильное, страшное, крепкое и непобедимое; а потому кто с малолетства свыкнется с морем, часто купаясь и проч., тот будет силен, крепок и на море неустрашим; в промыслах счастлив, на войне непобедим; и к телу его не коснется ни болезнь, ни зараза, ни вражеское оружие.

Ветер не речка, (пословица.), т. е. речка течет беспрерывно и никогда не остановится, а ветер когда-нибудь, да перестанет.

Медведь не человек (пословица), — этим они хотят сказать, что медведь не столько мстителен и жаден, как человек.

Не от всякого сладкого корня родится сладкая трава, (пословица), т. е. не всегда от добрых родителей родятся добрые дети.

Тот не человек, кто на своем роду не был на чужой стороне, не побеждал неприятеля и проч. т. е. не сделал славного дела[96] (см. часть II).

Учение веры и всех обычаев у них передавалось двояким образом: или чрез отца сыну, или чаще, чрез дядю племянникам. Это учение можно назвать домашним. Другой образ преподавания был общественный или публичный, где наставниками или учителями были не шаманы, а старцы, дожившие до глубокой старости и прославившиеся своими подвигами и безукоризненной жизнью. Таковые старики считали своею обязанностью поучать молодых при всяком случае. И это делалось почти каждодневно поутру или ввечеру, т. е, когда все бывают дома. Старик для этого выходил на средину бараборы и садился, а все молодые окружали его и слушали безотходно и внимательно до тех пор, пока он говорил, не смотря на то, хотя бы он рассказывал это и в сотый раз. Они слушали его сколько из уважения к нему, как почтенному старцу, столько же и потому, что они это считали своею обязанностью.

Теперь скажем об их настоящей вере.