Творения. Книга третья

Вот следствия ознакомления алеутов с просвещением и перемены прежнего их состояния на новое! И как после этого не сказать, что немного выиграли алеуты от вносимого к ним просвещения. Но надобно сказать, что здесь высказано почти все то, что можно сказать не в пользу просвещения; и многие из представленных здесь следствий совершенно неизбежны и неотвратимы; и все вообще они не суть следствия просвещения, но способы или образы, коим вносимо было им просвещение. Истинное просвещение всегда и всем полезно.

Представя на вид следствия неблагоприятные, и следствия почти только с внешней физической стороны, теперь обратим наше внимание на внутреннюю духовную и, следовательно, существенную пользу перехода алеутов в нынешнее их состояние.

Самое первое место в сем отношении, без сомнения, занимает христианская вера, перенесенная к ним русскими, и которая, можно сказать, пришлась им по сердцу; и оттого очень скоро распространилась и утвердилась между ними.

О пользе христианской веры, какую она приносит даже в начале своего появления, здесь говорить нет нужды: это высказывали века и народы. Мы здесь представим на вид только то, что в особенности касается алеутов.

Алеуты терпеливы даже до нечувствительности; алеуты добры также можно сказать, до самозабвения. А эти два качества суть такое прекраснейшее поле, на котором можно сеять самые чистые семена христианства, и суть вместе такие важные средства и пособия к исполнению сего дела, что с ними почти нет ничего невозможного для них. Тот, кто, не имея никакого понятия об утешениях высших, духовных, терпел и успел терпеть много, доблественно и за ничто или не более как только для того, чтобы не показаться малодушным, в глазах своих собратий; — без всякого сомнения, согласится терпеть тогда, когда он уверен, что терпение его может ему доставить и награду небесную, и вечное спасение, и утешение духовное. Тот, кто умел делиться с нуждающимися последним куском, забывая и себя, и детей, и не заботясь о завтрашнем дне; и все это делал только потому, что так водилось; — конечно, поделится ныне, когда он знает, что всякое его благодеяние нуждающимся приемлет от него самый Великий Мздовоздаятель.

Об усердии алеутов в исполнении христианских обязанностей сказано выше, в первом отделении сей части; и потому повторять здесь было бы излишне.

Алеуты, в прежнем состоянии своем, по вере предков своих, убивали рабов своих для прислуги умершим; но теперь все это совершенно прекратилось и не потому, что они не имеют возможности делать это; но потому именно, что они совершенно поняли и убедились, что отшедшие из здешнего света не требуют ни прислуги, ни пособий, кроме пособий христианских.

Алеуты, до прибытия к ним русских и особенно пред самым прибытием, имели страшные войны и междоусобия, так что наконец у них до того дошло, что не только жители ближайших островов, но даже соседственных селений и домов, были непримиримыми врагами между собою; и если не открытою силою, то тайно и скрытно губили друг друга. Но теперь все это совершенно прекратилось; и не только нет менаду ними ни междоусобий, ни вражды, но даже обыкновенной мелкой домашней ссоры; и прежние непримирейшие их враги — кадьякцы теперь уже не только не враги в глазах их, но приятели, братья и даже друзья. И все это также отнюдь не потому только, что алеуты ныне не имеют возможности враждовать друг на друга; но более по убеждению и уверенности, что все люди братья, и потому, что алеуты умеют перенести обиду.

Вот важнейшие плоды просвещения алеутов! И кто не порадуется о них?

К сему прибавим еще и другие благоприятные следствия ознакомления алеутов с новыми понятиями.

Алеуты давно уже стоят на той степени просвещения, что без всякого препятствия с их стороны принимаюсь и готовы принимать всякие нововведения, клонящиеся к их пользе, например: прививание оспы. Это они особенно доказали в последнее время, когда в Америке была оспа (в 1836 и 1837); соседи их, кадьякцы, бегали от пособий, подаваемых им, и не хотели принять прививание оспы (и конечно оттого много уменьшилось число их); а алеуты, напротив того, не только принимали с охотою, но и содействовали в том, сколько могли. И все это они делали и делают также не оттого, чтобы не смели противиться нововводителям, но по убеждению в истинной пользе нововведений.

Измерять ли степень просвещения алеутов грамотностью или числом умеющих читать? То в этом отношении они не уступят многим просвещенным народам. В последнее время, т. е. когда появились переводы на их язык, умеющих читать было более чем шестая часть; и есть селения, где, из мужчин, более половины грамотных, а на одном острове (св. Павла), почти все до одного умеют читать. Грамотность между алеутами распространяется сколько чрез училище, существующее у них с 1825 года, а более самоучкою. И, судя по их желанию и охоте к учению, можно утвердительно сказать, что со временем алеуты все будут грамотны.