Творения. Книга третья

У первых трех родов, как то: у бобра, выдры и кота, кожа покрыта шерстью, подсаженною пухом; а у последних — одною только грубою и жесткою шерстью.

Строение тела, или наружная форма стана, у всех их почти совершенно одинакова, особенно у четырех последних родов; кто видал тюленя, тот может составить себе понятие и о прочих. С первого взгляда видно, что тело их приспособлено более к тому, чтобы плавать в воде, а не ходить по земле: стан тела, начиная от груди и до хвоста, весьма похож на рыбий; их ноги, или ласты, способны только для плавания в воде, а не для хождения по земле; — и оттого животные эти на суше бывают только на берегах и скоро ходить не могут; но при всем том, все они, без атмосферического воздуха, долго в воде пробыть не могут; например бобр, в случае нападения на него неприятелей, уходит в воду и скрывается с поверхности моря; но, и в самую первую понырку, он может пробыть в воде не более 20 минут; во вторую — менее, а потом еще менее и менее, так что напоследок он не пробудет и полминуты.

Зрение у всех их приспособлено к тому, чтобы видеть лучше в воде; и потому оно у них слабо, и чем яснее погода, тем они хуже видят на суше. Но зато обоняние их очень хорошо. Части тела, свойственные самцам (penis), у всех костяные, обтянутые кожею.

Все эти животные питаются только рыбой и раковинами. Они родятся на суше, а не на воде, и после рождения не вдруг получают совершенство в плавании, но привыкают постепенно. Все водоземные родят обыкновенно по одному. Мясо их, вообще, тяжеловесно и может быть употребляемо в пищу; лучшее из них есть мясо молодых сивучей.

Все земноводные имеют жесткие усы (рогового вещества). Самые длинные и, следовательно, лучшие усы имеет сивучий самец; у некоторых из них бывают усы до 10 вершков длиною.

Бобр морской есть самое лучшее животное в своем роде, во всех отношениях. Шерсть его есть самая драгоценнейшая из всех животных в свете[139]; стан тела его красив; и способности тела его несравненно выше всех прочих. Он чрезвычайно смышлен, осторожен, даже разумен, так что алеуты прежде давали ему происхождение от людей, чему отчасти способствует и самое строение тела бобра. Голова у него почти совершенно кругла; грудь, плоская как у человека; передние лапы очень похожи на руки, которыми он действует ловко и свободно; например, доставши со дна моря раковины, он их разбивает камнем. Обыкновенное положение бобров, на море, всегда бывает на спине, которая так же кругла, как и у прочих животных; в этом положении он может и плавать. Самки очень детолюбивы. Маленьких детей они всегда имеют на груди своей. В случае опасности, мать не покинет дитя свое на воде; но носит и защищает его до невозможности. Многие из старых алеутов сказывают, что самки бобров с детьми своими нянчатся почти — точно так, как женщины; даже слыхали, как они убаюкивают их.

Бобры не могут или, лучше сказать, не хотят жить там, где их беспокоят люди; стоит только побывать на лежбище бобров и оставить малейший признак своего посещения, и бобры тотчас начнут искать себе другого убежища; и оттого алеуты при промысле бобров, такую наблюдают осторожность, что, будучи за несколько десятков верст от берегов моря, не позволяют даже плевать на воду.

В прежнее время бобры водились везде и часто лежали на берегах большими стадами, особливо на одном из островов Прибылова; но ныне там нет совсем, и по всему Уналашкинскому отделу нет ни одного места, где бы лежали бобры. Они водятся ныне только вдали от берегов, на местах, неглубоких и особенно таких, где вырастает морская капуста. На берега же они выходят только в жестокий ветер, зимою, и то не иначе, как на места более недоступный для человека; случается, что подходят к берегам и летом, но только на самой утренней заре, для снискания пищи. Днем же, в хорошую погоду и на самых безопаснейших для них местах, не найти ни одного бобра.

В Атхинском отделе есть известные места, где водятся и плодятся бобры, но в здешнем отделе нет совсем таких мест; а между бобрами здешними, курильскими, атхинскими и калифорнскими, есть большая разница в шерсти. И потому, если бобры, точно как и все водоземныя, родят на земле, то спрашивается, где плодятся бобры, те, кои водятся около берегов Уналашкинского отдела? Если на воде, то почему же они водятся преимущественно около южных берегов и в тамошнем море, — тогда как в прежнее время они более были в северном? Это обстоятельство заставляет также предполагать, что в южном море есть острова или камни, еще нам неизвестные. Для бобров, водящихся около Умнака, алеуты назначают остров недалеко от Уналашки, на полдень, о коем сказано выше (в 3 отд. первой части). Но откуда приходят бобры на Саннах, и особенно зимою в бурное время? Весьма вероятно оттуда же, откуда коты и сивучи, т. е. с мест, еще неизвестных.