Творения. Книга третья

Судя по той перемене, какая видна ныне в колошах, в отношении к русским, и потому, что они, будучи уверены в пользе наших познаний, с охотою начинают заимствовать их от нас и пользоваться плодами их, я думаю, что многие из колош согласятся отдать детей своих, для того, чтобы выучить их, например, читать и писать, если только сделать им такое предложение. Но сделать такое предложение останавливает во первых то, как учить их читать по-русски тогда, когда они не знают по-русски, ни учитель их по-колошенски? И при том какая будет польза для них от того, если они и выучатся читать и писать тогда, как на их языке нет еще никакой книги и даже грамоты? И потому прежде надобно образовать или найти учителя, знающего колошенский язык, после того, составив грамоту их языка, перевести на их язык что-нибудь из священных книг, и потом вызывать желающих учиться.

После всего сказанного здесь о колошах весьма кстати сказать и об их языке. И я, сколько могу и сколько знаю, предлагаю здесь не как сведения точные, но в виде опыта.

Колошенкий, или собственно Ситхинский, язык есть язык оригинальный, совершенно непохожий ни на один из европейских языков; и совсем различный от алеутского. Имея намерение говорить об языке колошенском, я думаю, не будет излишне сказать нечто и о других языках, употребляемых в нашей Америке.

Северо-западная часть Америки чрезвычайно замечательна по многоразличию языков, употребляемых туземцами: почти на каждом шагу можно встретить людей, которые говорят или собственным языком, или своим наречием. Особенно это видно между калифорнскими индейцами, так, например: индейцы Большой Бодеги не понимают индейцев, живущих несколько далее внутрь материка, прямо Росса, а живущие севернее Росса не понимают ни тех, ни других; и все это на пространстве не более 200 верст.

В наших американских колониях, не считая Росс, раскиданных только по берегам Америки и на протяжение не более как 3,000 верст, находится шесть языков, раздробляющихся на несколько наречий, именно: уналашкинский, кадьяский, кенайский, якутатский, ситхинский и кайганский.

Такое разноязычие и многоязычие и на таком пространстве, удивительно, и тем более, что почти каждый из североамериканских народов, не только сам по себе, но даже и несколько их вместе не стоят названия народа по чрезвычайной малочисленности своей; так, например: говорящих уналашкинским языком ныне не более 2,200 душ, и у них два наречия; говорящих якутатским языком считается не более 300 душ, и у них также два наречия.

Обращая внимание на все это, тотчас рождаются вопросы: 1) отчего в Америке особенно много языков? 2) Точно ли все языки, коими говорят туземцы северо-западной Америки, и которые нам кажутся разными, суть языки совершенно различные между собою или только наречия двух или по крайней мере немногих языков? 3) Ежели они различны, то какого корня или происхождения и проч., а ежели только наречия двух или нескольких языков, то почему они так раздробились? 4) Каждый народ или, сказать правильнее, народец, говорящий своим языком, непонятным его соседям и прочим народам, составляет ли отдельный народ своего происхождения? Или все они суть один и тот же народ, но только обстоятельствами разбитый на части? 5) Ежели каждый из них составляет отдельный народ, то откуда они пришли, и почему, живя в таком соседстве между собою, не смешались до сих пор, по крайней мере малочисленнейшие из них? А если все они суть один и тот же народ или двух-трех происхождений, то отчего у них такое различие в языках или, по крайней мере, в наречиях? — Таковых и подобных вопросов можно сделать еще несколько, но удовлетворительно отвечать на них или на некоторые из них можно только тогда, когда североамериканские языки будут исследованы все и надлежащим образом. Здесь можно заметить только то, что такое многоразличие языков североамериканских народов может быть доказательством того, что они всегда были независимы, по крайней мере друг от друга, и что это нельзя считать следствием того, что они, находясь в диком состоянии и не имея нужды друг в друге, живут отдельно и не имеют между собою сообщений, потому что, напротив того, многоразличие языков скорее может быть причиной, а не следствием раздельности народов.

Выше сказано, что в нашей Америке шесть языков: т. е. уналашкинский, кадьякский, кенайский, якутатский, ситхинский и кайганский.

Уналашкинским языком говорят жители Алеутских островов и отчасти Аляксы. Он, как сказано выше, разделяется на два наречия: Уналашкинское и Атхинское; первое употребляется в Уналашкинском отделе, т. е. собственно на островах Лисьих и на Аляксе, а другое на Андреяновских островах. Число говорящих сим языком ныне простирается не более 2,200.