Творения. Том первый. СЛОВА.

Вопрос о Святой Троице, возникший в предыдущий период истории христианства, но не получивший еще окончательного решения и всестороннего раскрытия, весьма естественно, в четвертом веке должен был выступить на первом плане, и решение его, без сомнения, должно было находиться в тесной связи с предыдущим его состоянием в церковной литературе. Монархианское понятие о Боге, выставлявшее исключительно момент единства в ущерб троичности Божества, опровергнутое в своем основании, очевидно, должно было потерять всякое значение. В противоположность ему церковная полемика выставляла в понятии о Боге другой момент – троичность Божества: единый по существу, Бог – учила Церковь – имеет три отличных одно от другого и самостоятельных Лица. Как же представлять эти три Божественных Лица, в каком отношении Они находятся между Собою и как согласить единство и троичность – два совершенно различных момента в понятии о Боге? Вот вопросы, которые неизбежно возникали и требовали себе решения для уяснения христианской тайны Святой Троицы. При отсутствии строго определенного богословского языка и точной догматической терминологии нетрудно было, смешав не получившие еще к тому времени определенного значения понятия существа и лица, признать три Божественных Лица за три отдельных существа или божества.[341] Но это, очевидно, устанавливало принцип тритеизма и уничтожало идею строгого монотеизма. Чтобы спасти последнюю, необходимо было из трех Божеских существ признать Божеством в абсолютном смысле только одно, два же других – подчиненными и зависимыми; иначе сказать: с признанием трех Божественных Лиц за отдельные существа необходимо было отвергнуть единосущие и безусловное равенство Их по божеству. Полемика с монархианством, вынуждавшая с особенной силой настаивать на различии между Лицами Святой Троицы и послужившая поводом к появлению в произведениях некоторых, в особенности александрийских, церковных писателей идей субординационизма, постепенно увлекая последователей этих идей, довела, наконец, до того, что некоторые из александрийцев в своем учении о Святой Троице действительно пришли к упомянутым результатам, применив свои крайние субординационистские воззрения, прежде всего, ко второму Лицу Святой Троицы – Сыну Божию. Так возникла еретическая система, которая в начале четвертого века была выражена александрийским пресвитером Арием [342] и которой открылся целый ряд других ересей, почти целое столетие непрерывно волновавших христианскую Церковь.