Ученик антиохийского пресвитера Лукиана,[343]
Арий по своему направлению принадлежал к антиохийской школе, усвоившей, в противоположность идеалистическому и философскому направлению александрийской школы, направление реалистическое. Основанием христианского вероучения писатели этой школы признавали буквальное, чуждое всяких отвлеченных и аллегорических объяснений понимание Священного Писания. Но такое направление, уклоняясь от общего созерцания библейских идей, живущих в христианском сознании, – созерцания, необходимого для правильного понимания некоторых отдельных выражений Священного Писания, получающих истинный смысл только при сопоставлении их с общим строем и духом всего христианского вероучения, – могло вести к ложному пониманию истин веры. Это всего лучше сказалось в Арии, державшемся буквального понимания, без различия, всех мест Писания и чуждающемся всяких умозрений. Под влиянием направления антиохийской школы, в противоположность ереси Павла Самосатского, он стал придавать особенное значение библейскому учению об ипостасном различии в Божестве и счел противным этому учению православное учение о единосущии Сына Божия с Отцом. Субординационистская же теория александрийцев, ложно понятая в ее выводах, послужила ему прочным основанием для крайнего развития проповедуемых им идей. Без нее, казалось ему, невозможен ни принцип единства в Троице, ни самостоятельное и личное бытие Логоса, которым исключительно была занята мысль Ария. «Необходимо, – говорил он, – или признать два безначальных, друг от друга независимых божественных существа, вместо „монархии“ признать „диархию“, или же смело и без всякого опасения допустить, что Логос имеет начало своего бытия, что было время, когда Его не было (ἤν, ὅτε οὐκ ἤν)».[344] Идея безначального происхождения из субстанции вне времени для Ария, столь мало спекулятивного, была чем-то непонятным, противоречием в себе. Точно так же ему казалось, что под рождением от (ἐκ) Бога нельзя разуметь ничего другого, как только творение, так как в противном случае с этим понятием необходимо соединить понятие отделения от Божественного существа в смысле гностическом – чувственном. Поэтому, думал он, когда говорят о рождении Сына Божия из существа Отца, чтобы тем самым отличить Христа от всех тварей, то при этом впадают в чувственные, антропатические представления. Среднего между Богом-Творцом и тварями мыслить нельзя ничего. Посему Христос или такое же Божественное вечное Существо, как Отец, – и тогда нужно признать двух богов, – или же нужно смело и прямо утверждать, что Он, как и все твари, сотворен Богом, по Его воле, из ничего (ἐξ οὐκ ὄντων). Последнее, действительно, и признал Арий.[345] Таким образом, Логос в системе Ария является простым творением.[346] Но, чтобы отличить это сотворенное Существо от всех других тварей и возвысить Его над всеми другими сотворенными существами, Арий старался наделить Его различными высокими качествами, не уничтожая, впрочем, отличия Его от Бога. Логос – говорил он – сотворен Отцом, по Его воле, прежде всех миров; Он – высшее творение, «творение, как ни одно из творений, – почему и называется единородным»;[347] сотворен же Он по образу живущей в Божестве мудрости (λόγος), просвещен ею и получил ее имя.[348] Но как ни истощался Арий в выражениях, чтобы дать Сыну Божию высочайшее достоинство и значение, однако ж, представляя Его тварью, он отодвигал Его на бесконечное расстояние от Первоисточника всякого бытия. Его Логос – то же, что гностический Демиург: Бог произвел Его для того, чтобы через Него сотворить все остальное. Между Богом и всеми другими существами непроходимая бездна, вследствие чего Он не мог творить их непосредственно, а потому, восхотев сотворить все, Он произвел сначала одно Существо, назвав Его Сыном и Словом (Λόγος), чтобы потом, при посредстве Его, создать и все остальное.[349] Имена «Сын Божий» и «Логос» даны Ему для того, чтобы отличить Его от всех прочих, созданных Им, тварей, так как, получив Свое бытие, как и все другие твари, по воле и благости Творца, Он, тем не менее, обладает возможно большим сродством с Ним, открывая Собою в совершенстве Божественный разум, мудрость и силу, хотя эти имена принадлежат Ему не в собственном, а в метонимическом смысле.[350] Далее, согласно с теорией Оригена, Арий приписывал существу разумного творения самоопределяющуюся, изменяемую, свободную волю как основу всех преимуществ разумных существ. Этот принцип он прямо применял и ко Христу. Как творение – говорил он – Христос по своей природе, имел волю, подверженную изменению. Но Он постоянно направлял ее только к добру и через то становился нравственно неизменяемым. Поэтому Его могущество и слава, которые Он получил как отличие и преимущество перед всеми прочими творениями, суть следствия заслуг Его воли. Бог, по Своему всеведению, предвидел, какую святую жизнь будет вести Христос как человек и как победоносно Он выйдет из борьбы со злом, потому и дал Ему это могущество и славу в награду за Его высочайшую добродетель.[351] При таком понятии о Логосе, как творении Божием, Арий, впрочем, не отказывался применять к Нему название «Бог», которое со всей ясностью дается Ему в Священном Писании Нового Завета и в произведениях древнейших отцов и учителей Церкви. Только имя Божие в отношении к Логосу он употреблял не в собственном смысле, ссылаясь при этом, в доказательство своего мнения, на такие места Библии, в которых оно применяется в известном смысле и к существам сотворенным. Согласно со всем строем своей системы, он учил, что Христос как все свои достоинства и преимущества, так и имя Божие и Божеское достоинство получил только по благодати Божией; Он – Бог только по имени (ὀνόματι μόνον θεὸς), но не по существу.[352] Признавая вместе с другими отцами и учителями Церкви непостижимость существа Божия для всех тварей и оставаясь в то же время верным принципу своей системы, Арий должен был признать эту непостижимость существа Божия и для Логоса, поставленного им наряду с тварями: Божеское существо непостижимо и для Логоса, и Он познает его только постепенным, впрочем отличным от других тварей, образом, по мере сил, дарованных Ему Богом.[353]