Творения. Том первый. СЛОВА.

Итак, в вышеприведенных словах св. Григория Богослова заключаются две основные истины – единство Божественной природы и различие Лиц, в гармоническом сочетании того и другого. Единству здесь противополагается различие, как единице (μονάδι) троица (τριὰς),[834] как единому многое. Таким образом, то, чего так долго и тщетно искала философия, найдено и так прекрасно выражено в православном догмате о Святой Троице. Если философия в своих попытках примирить единство и множественность заканчивала свои исследования не более как только пантеизмом, то христианское богословие, чуждое всяких ошибок, представляет совершеннейшее сочетание этих двух противоположностей в своем учении о Святой Троице: в едином Божестве оно указывает единство совершеннее, чем какого может требовать человеческий разум. Но в то же самое время оно открывает в Нем такое богатство, обилие и полноту жизни, которые дают полное право, вместе с некоторыми отцами, утверждать, что «Бог один, но не в абсолютном смысле».[835] Он – как говорит св. Григорий Богослов – есть «трисиянный Свет»,[836] «светоносная Троица, освещающая все Божество»,[837] «тройственный Свет, заключенный в едином естестве».[838] Отсюда также следующие выражения, которые мы встречаем у многих отцов: «Единица в Троице и Троица в Единице», «Единица поклоняемая в Троице и Троица в Единице»,[839] «Единица познаваемая в Троице»[840] и т. п. Вот почему, между прочим, св. Григорий Богослов пресвитеров называет «служителями великой Единицы в Троице»[841] и нередко повторяет, что «из Единицы происходит Троица и из Троицы, в свою очередь, происходит Единица».[842] Это значит то, что единство и троичность Божества взаимно обусловливают друг друга, существуют одно с другим и одно в другом: единое Божество нераздельно пребывает в трех Лицах и три Лица в едином Божестве. Чтобы приблизить несколько эту тайну к человеческому пониманию, святой отец объясняет: «Божество нераздельно в трех различных Лицах подобно тому, как если бы в трех совершенно одинаковых солнцах был один и тот же свет».[843] Этот свет распространяется в трех лучах, и в каждом из трех он один и тот же, ибо Божество едино. «Бог – свет высочайший, непостижимый, неизреченный, ни умом не обнимаемый, ни словом не выразимый.[844] Под светом же я разумею то, что видимо в Отце, Сыне и Святом Духе, полнота которых состоит в тождестве природы и одном и том же излиянии света».[845] Здесь уже очень ясно выражено Григорием учение о Святой Троице: три Лица имеют одно существо, общее всем трем, т. е. тождество природы Лиц в Святой Троице служит основой Их единства. Те же самые идеи еще яснее и определеннее развивает Богослов в следующем месте, которое по всей справедливости считается одним из лучших и глубочайших, какие только были писаны о Святой Троице: «Более всего и прежде всего храни добрый залог, для которого я живу и несу свое звание, который я желал бы иметь спутником при отшествии из мира, с которым переношу все скорби и презираю все приятности жизни, – храни исповедание веры в Отца и Сына и Святого Духа. Это исповедание я вверяю тебе ныне. Его даю тебе на всю жизнь товарищем и заступником – единое Божество и одну Силу, которая одна в трех и обнимает трех раздельно (ἐν τοῖς τρισὶν εὐρισκομένην ἑνικῶς καὶ τὰ τρία συλλαμβάνουσαν μεριστῶς), не различающуюся в сущностях или естествах, не возрастающую или убывающую через прибавления и убавления, всегда Себе равную, всюду такую же, как одна красота и величие на небе: бесконечное единство трех Бесконечных (τριῶν ἀπείρων ἄπειρον συμφυίαν), где и Каждый, рассматриваемый Сам по Себе, есть Бог, как Отец, Сын и Святой Дух, с сохранением в Каждом личного свойства, и Три, созерцаемые вместе, – также Бог: первое – по причине единосущия, последнее – по единоначалию. Не успею помыслить об Одном, как уже озаряюсь Тремя. Не успею различить Трех, как возношусь к Одному. Когда я представляю Одно из Трех, то принимаю Его за целое, и Оно наполняет мой взор, а остальное убегает от взора. Я не могу обнять Его величия, чтобы придать большее остальному. Когда же соединяю в представлении Трех, то вижу одно Светило, не в состоянии будучи разделить или измерить соединенного Света».[846] Этот единый Свет, в котором соединены три луча, и есть именно тот Свет, различный в своем единстве и тождественный в своем различии, о котором св. Григорий так прекрасно выражается: «ἑνικῶς διαιρουμένη (ἔλλαμψις), καὶ συναπτομένη διαιρετῶς».[847] Таким образом, по представлению св. Григория, Божество заключает в Себе две стороны – единство и троичность, и они так тесно соединены между собой, что одна без другой немыслимы. Мало того, каждое из трех (Лиц) при единстве и тождестве существа может быть представляемо не иначе как только совместно с двумя другими.