Творения. Том первый. СЛОВА.

Итак, все три Лица Святой Троицы, обладая субстанциальным и самостоятельным бытием, по учению св. Григория, равно Божественны и единосущны. Доказать и раскрыть эти истины составляло главную задачу Богослова по отношению к каждому Лицу Святой Троицы; так как только с признанием их христианский догмат о Святой Троице и сохраняет свой истинный смысл, тогда как, напротив, с отрицанием их извращается и даже совершенно уничтожается существенный и главнейший христианский догмат. Но этого мало. Истины божества и единосущия Лиц Святой Троицы важны не только по отношению к самому догмату о Святой Троице, но они составляют существенный и необходимый член в системе всего христианского вероучения, с исключением которого расстраивается вся система христианства. Поэтому отвергнуть божество и единосущие с Отцом Сына и Духа Святого – как это делали ариане и македониане – значило отвергнуть всю христианскую религию. В самом деле, христианская религия есть новый союз или воссоединение падшего рода человеческого с триипостасным Богом крестной смертью воплотившегося Сына Божия. Как союз новый и восстановленный, она предполагает древний союз человека с Богом – религию первобытную, но утраченную человеком; как союз восстановленный, она указывает, далее, на возвращение человеку его утраты, именно воплотившимся Сыном Божиим – Иисусом Христом; наконец, дает знать, что в христианстве опять есть действительный и надежнейший союз между Богом и человеком. Все эти истины, вытекающие из сущности христианства, удерживают свой истинный и действительный смысл только тогда, когда мы допустим догмат о божестве и единосущии Сына Божия с Отцом, когда мы признаем, что Сын Божий есть такой же истинный Бог, как и Бог Отец. Отрицание же этого догмата необходимо влечет за собой отрицание и всех упомянутых истин и, вместе с ними, сущности всего христианства. В самом деле, если религия есть союз человека с Самим Богом, а посредником союза первобытного человека с Существом высочайшим, по учению Церкви, было предвечное Слово Божие, для внутреннего принятия которого человек носил в себе «образ и подобие Божие», – то отрицать Божеское достоинство этого Слова и низводить Его в ряд простых тварей нельзя без унижения для первобытной религии. Признавать, что Слово не есть истинный Бог, Лицо несозданное, значит унижать и искажать истинный смысл первобытного союза человека с Богом, даже совсем уничтожать его, потому что существо, сотворенное из ничего, конечное, не только не может быть посредником между Богом и человеком, но еще само нуждается в посреднике между ним и Существом высочайшим. Напрасно ариане приписывали своему посреднику различные высокие качества и удостоивали его даже необыкновенного, Божеского величия, чтобы только он закрывал собой ту непроходимую бездну, которая отделяет Бесконечное от конечного, и приводил их во внутреннее общение между собой. Несмотря на все свои высокие достоинства и качества, посредник их остается, однако ж, чуждым Богу по своему существу; он – Сын Божий, но не единосущный, а только усыновленный за свои заслуги и добродетели и, следовательно, не истинный. Если же он не единосущен с Богом, то не может находиться с Ним в непосредственном общении, а за ним и человек лишается внутреннего и действительного единения с Богом и, таким образом, остается без Бога и без религии, которая для него делается невозможной так же, как, по словам ариан, тварь не может снести непосредственного действия на нее Существа высочайшего. Таким образом, арианский принцип отрицания божества и единосущия Сына Божия с Богом Отцом разрушает тот первобытный союз, о котором учит Церковь христианская, или, по крайней мере, искажает его истинный смысл и значение. А отсюда с необходимостью следует отрицание или извращение другого христианского догмата – догмата о падении человека. По православному учению, человек, преступивши заповедь Божию, данную ему в раю, исказил в себе образ Божий, помрачил свой ум, извратил волю и, бесконечно оскорбив высочайшее Существо, лишился союза и общения с Ним. Грехопадение первого человека представляется здесь столько важным и глубоким, что для заглаждения его и восстановления прерванного общения с Богом недостаточно никаких сил и средств со стороны человека; только помощь Божественная могла исправить поврежденную грехом природу человека и восстановить утраченный им союз с Богом. Между тем с арианской точки зрения грехопадение первобытного человека представляется делом далеко не такой важности. Если человек никогда не находился в непосредственном общении с Богом, то он, конечно, и не мог настолько удалиться от Него, не мог совершить и падения такой важности, каким оно представляется в православном учении. Если же человек никогда не находился во внутреннем и действительном общении с Богом и никогда не терял этого общения, то он не мог и ощущать в себе потребности нового теснейшего союза и общения с Ним. Отсюда – излишне воплощение Самого Божества для воссоздания человека и воссоединения его с Богом, человек и сам мог бы исправить порчу своей природы, или, по крайней мере, его мог бы восстановить простой учитель своим хорошим примером и полезными правилами жизни.[1110] Одним словом, арианскими принципами отрицается необходимость воплощения Сына Божия как истинного Бога. И действительно, арианская доктрина не знает Христа Бога; она знает только Христа человека, простое творение, познавшее Бога, угодившее Ему и возвысившееся до седения одесную Его. Но таким учением ниспровергается действительность искупления падшего рода человеческого и воссоединения его с Богом, ниспровергается христианский догмат искупления. По христианскому учению, искупление человечества, по свойству самого падения, есть такое дело, которого никто из сотворенных существ, хотя бы самого высшего достоинства, не мог совершить так, как необходимо было совершить его. Исправить поврежденную падением природу человека, освободить его от греха, проклятия и смерти и примирить с разгневанным небесным Правосудием – все это мог совершить только единосущный Отцу Сын Божий. И Он действительно совершил это, воплотившись, пострадавши и принесши Себя в жертву на кресте. Но ничего подобного не может быть при началах арианских. Будучи простым человеком, тварью, каким представляли Его ариане, Иисус Христос не мог бы совершить дело искупления. Он не только не мог бы восстановить расстроенной человеческой природы, освободить человека от греха и примирить его с Богом, но, как человек, Он еще Сам нуждался бы в помощи Божественной, Сам воздыхал бы вместе с тварью, ожидая свободы от кого-либо другого (Рим. 8:21–22); словом, Он не мог бы быть нашим Искупителем. Наконец, отрицание божества и единосущия Сына Божия с Богом Отцом необходимо влечет за собой отрицание и христианской истины обновления и освящения искупленного человека. Христианское учение говорит, что человек, искупленный кровию Христа-Спасителя, омываясь спасительными водами крещения от греха, проклятия и смерти, не только вступает в первобытное состояние невинности, утраченной преступлением праотца, но и получает благодатные силы к тому, чтобы делаться святым (2 Пет. 1:3), вместо чада гнева Божия становится сыном Божиим (Ин. 1:12), вместо осуждения на вечное мучение получает наследие небесных благ (1 Пет. 1:3); словом, он получает все, из чего слагается, чем созидается и чем сопровождается новый союз человека с Богом. Правда, ближайшим виновником всего этого является Совершитель христианского обновления и освящения людей – Дух Святой, но Дух Святой, исходящий от Отца, даруется и действует в сердцах людей только в силу искупительных заслуг Сына Божия; Он, Лицо Божественное и единое по существу с Богом Отцом, ниспосылается на землю Сыном Божиим, также Лицом Божественным и единосущным Отцу. Но если воплотившийся для спасения человеческого рода Сын Божий есть существо сотворенное – как это утверждали ариане – и если Его искупительные заслуги, как заслуги простого человека, не имеют действительного значения, то человек не может получать и обновления; как не искупленный, он остается с тем же помраченным умом, с той же извращенной волей, тем же рабом греха, столько же отчужденным от Бога, словом – таким же, каким стал после падения. Но если для совершения спасения рода человеческого необходим Сам Сын Божий, как истинный Бог, то для завершения всего искупительного акта, для освящения человека, необходим также Бог, ибо тварь освящать, обновлять и делать богами тварей не может. Отсюда – признавать, вместе с македонианами, Духа Святого тварью Сына значит отрицать один из существеннейших пунктов в системе христианского вероучения, без которого последняя остается незаконченной и теряет всякое значение.