Творения. Том первый. СЛОВА.

Итак, вся вселенная с момента появления ее находится под управлением и непрестанным промышлением Божиим. Но мы должны веровать, по словам Назианзина, что среди всех существ природы предмет особенного и преимущественного промышления Божия составляют разумно-свободные существа вообще и в частности человек.[1211] Пока этот мир разумно-свободных существ находился в первоначальном своем состоянии – в состоянии первобытного умственного и нравственного совершенства, – для него вполне достаточно было одной простой промыслительности Божией, выражавшейся в поддержании ею первоначальной гармонии и полноты жизни. Но когда, по вине самих разумных существ, вследствие злоупотребления их богодарованной свободной волей, внесено было в него всеобщее расстройство, грозившее ему полным разрушением и гибелью, то такой простой промыслительности со стороны Творца, конечно, было уже недостаточно. Разумно-нравственный мир стал нуждаться в восстановлении нарушенной гармонии и радикальном исцелении от порчи и расстройства природы. Следовательно, кроме общего промышления, теперь потребовалась для него еще особенная промыслительная деятельность со стороны Бога, направленная к восстановлению в нем прежнего порядка, совершенства и достижения им предназначенной цели – вечного блаженства. И понятие о Боге, и воззрения на природу падших разумно-свободных существ давали св. Григорию Богослову полное право на признание не только возможности, но и действительности особенной, спасающей деятельности Божества. По Своей бесконечной благости, Бог, без сомнения, не хочет лишить Своих тварей вечных благ, которые от вечности предназначены им и для которых они созданы. По Своей неизменяемости Он не хочет изменить Своих целей и намерений относительно мира. А по Своей премудрости и всемогуществу Он, без всякого сомнения, может совершить дело спасения отпадших от Него тварей. Со стороны самих тварей требуется только приемлемость ко спасению. Св. Григорий не говорит ничего о том, было ли дано Богом сколько-нибудь времени падшим духам для покаяния и были ли они способны обратиться к Богу. На основании вообще всего учения его о злых духах или демонах и их настроении и деятельности, непрестанно и безусловно враждебных Богу, можно только предполагать, что с глубоким падением их он соединял представление и о крайнем извращении их природы, в силу которого они потеряли всякую способность к добру и поставили целью своей деятельности зло и вражду ко всякому добру. Все внимание Богослова сосредоточено на великом деле восстановления падшего человека. Последний, по его мнению, пал далеко не так глубоко, чтобы не имел возможности снова приблизиться к Богу; он и в падшем состоянии заключал в себе некоторые условия и основания к восстановлению его и, бесконечно оскорбив Правосудие Божие, в то же время мог искать освобождения от своего тяжкого состояния в бесконечном милосердии и благости Божией. Своим падением человек исказил в себе образ Божий, но не уничтожил его: существенные черты его сохранились в нем. Он омрачил свой ум, но не совсем лишил его Божественного Света: отвратившись от Бога, человеческий ум и в падшем своем состоянии «стремится горе», жаждет и ищет этого Света. Он извратил свою волю, но не лишил ее уже всякой способности к добру: хотеть и избирать доброе принадлежит ей и в падшем человеке. Одним словом, рассуждает Богослов, человек поражен грехом, но «не неисцельно», неисцельность свойственна злой и враждебной природе, людям же, после греха, свойственно обратиться.[1212] При всем том и грех человека не имеет той тяжести и ответственности, какая падает на грех денницы. Человек самовольно нарушил заповедь Творца своего, но нарушил не по какому-либо упорству или преднамеренному и ожесточенному сопротивлению воле Божией, как пал диавол, – но по слабости своей природы, при которой «не грешить было выше его сил»,[1213] и по обольщению от существа, высшего и хитрейшего его.[1214] Лишившись таким образом своего Божественного состояния и теснейшего общения и союза с Богом, человек сознает всю тяжесть своей вины, чувствует безотрадность своего положения и стремится к своему Творцу, хотя, по немощи своей, не может сам приблизиться к Нему и вступить с Ним в прежний союз. Всеблагой Бог, со своей стороны, «не хотел оставить Свою тварь в таком беспомощном положении и пренебречь ею, когда она подверглась опасности совершенно отпасть от Него».[1215] Он Сам является на помощь к падшему человеку и дарует ему все средства к восстановлению в нем Своего образа, воссоединению его с Собой и возвращению его к прежнему блаженству.