Творения. Том первый. СЛОВА.

Каким же образом человек получает благодать от Бога? Средством для этого служат, по учению св. Григория Богослова, особенные священные действия в Церкви Христовой, называемые таинствами. Как вообще учение о благодати, так и учение о таинствах у Назианзина не отличается полнотой раскрытия; по крайней мере, далеко не на всех их он останавливается с одинаковым вниманием – без сомнения, потому, что говорить нарочито о некоторых из них ему не представлялось особенного повода или случая. С наибольшим вниманием он останавливается только на двух таинствах – Крещении и Евхаристии, между тем как в отношении к другим он ограничивается только краткими и случайными замечаниями.

О таинстве Крещения мы находим у св. Григория целое и довольно обширное «Слово»,[1279] сказанное им на другой день праздника Светов, или Крещения Господня. Он смотрит на крещение, как на великое и чудное таинство нашего спасения,[1280] через которое мы получаем восстановление и обновление падшего в нас образа Божия. «Так как, – говорит он, – не грешить свойственно только одному Богу и еще естеству ангельскому, как естеству ближайшему к Богу, для человека же, существа сложного, грех – дело совершенно естественное, и он не может освободиться от него, то Бог не хотел оставить его без Своей помощи, но как некогда не существовавших Он вызвал к бытию, так уже получивших бытие воссоздал созданием (крещением), которое Божественнее и выше прежнего, чтобы мы, обновившись, охотно довершали свой длинный и трудный путь жизни».[1281] Это, по мысли св. Григория, такое таинство, в котором сосредоточиваются и через которое подаются все христианские блага. А чтобы показать обилие этих благ, Богослов дает таинству крещения многочисленные образные наименования.[1282] Наиболее ясное раскрытие сущности таинства Крещения св. Григорий представляет в том месте, где он показывает различие между двумя необходимыми элементами этого таинства – внешним, символическим, и внутренним – духовным. «Так как, – говорит он, – мы совмещаем в себе две природы, душу и тело, природу видимую и невидимую, то и очищение двоякое – очищение водою и Духом; из них одно получается видимым и телесным образом, а другое в то же время совершается бестелесно и невидимо; одно – образное, а другое – истинное и очищающее самые глубины души. Последнее, помогая первому рождению, из ветхих делает нас новыми, из плотских, каковы мы теперь, богоподобными, разваряя нас без огня и воссозидая без разрушения, так как, коротко говоря, под силой крещения нужно разуметь завет с Богом о вступлении в другую жизнь и соблюдении большей чистоты, и мы, конечно, должны в высшей степени опасаться и всяцем хранением блюсти (Притч. 4:23) свою душу, чтобы нам не солгать этому обещанию».[1283] В силу этого Назианзин считает величайшей опасностью грешить после крещения, так как в этом случае мы явились бы нарушителями завета, заключенного с нами Самим Богом, и были бы виновниками перед Истиной не только в других грехах, но и в самой лжи; притом другого возрождения и воссоздания уже нет. Правда, мы получаем очищение грехов воздыханиями и слезами покаяния, но сколько нужно пролить этих слез, чтобы они сравнялись с источником крещения! И кто поручится, что смерть будет ждать нашего покаяния и что перед судилищем Христовым мы явимся не должниками и не имеющими нужды в тамошнем – огненном – очищении? Лучше поэтому не иметь нужды во втором, труднейшем очищении, а твердо стоять в первом, столь легком и общем для всех без всякого различия.[1284]