Ты забыла свое крыло

И вот автобус прибыл. Стали высаживаться. Странный народ! Хотя нормальных никто и не ждал. Люди в основном пожилые, но все поголовно в шортах, панамках и с марлевыми сачками. И только они кинулись к озеру, как оттуда сразу же поднялся в панике рой!

Все электрички два дня битком были насекомыми забиты! За ними — лягушки мигрировали! За ними — утки! За ними зуи — белые цапли! Многие десятилетия их на нашем озере не было. И вдруг — прилетели! Конечно, экологи себе в заслугу это поставили, но вообще-то, это произошло по закрытии завода удобрений на берегу. Чего удобрять? А теперь и зуи на электричке уехали, вслед за утками. Зотыч, уже приступивший к охранным функциям, подвел итоги лаконично: «Ни зуя!» Пожалуй, пора микрофобам отчаливать. А то и микробы покинут нас.

Зотыч за это взялся.

— Только тактично! — я умолял.

Но уж не знаю, как результаты оценивать. Зотыч достал где-то стопку мешков и, подкарауливая гостей в камышах, ловил их в этот сачок! Об этом узнав, я гнал на своем ржавом скрипучем велосипеде на озеро — навстречу бежали по дороге «мешки». За ними, к счастью, ехал автобус, и я бережно, под локоток, их подсаживал... Международный скандал!

Но насекомые, и даже лягушки, и, ясно, утки, зуи так и не вернулись! Не вернулись и синеватые жуки. И даже враги синеватых жуков. И жук, который лапками поверхность прогибал, не вернулся! То, что даже прежней власти не поддалось, со всеми грандиознейшими ее ошибками, мы легко уничтожили, росчерком пера! К тому же Зотыч божился, что один микронекрофоб шпионом оказался — хотел нашу котельную подорвать.

Валентин отхлестал нас статьей — «Губители озера!». Мы, конечно, провели с ним беседу:

— Ну что, тля? Это ж ты за них грудью встал! Ну и где ж теперь твои Леда и Лебедь? Улетели нахер?

— Меня не запугаете! — тот гордо отвечал.

— Да! Тяжела ты, шапка олигарха! Ну и что мы натворили с тобой? Побриться — и застрелиться! — подытожил Фома.

Что ты скачешь, стих веселый?
Больше некому скакать.
Кроме конницы глаголов —
Ничего не отыскать!

Глава 5

В свой любимый журнал (превратившийся в желтый — реклама и скандалы) я по привычке еще ходил, но там царил теперь Валентин — и на все мое говорил: «Беззубо!» Но должны ли быть зубы у рассказов и стихов? До сих пор в этом не уверен.

— Валентин Трофимыч занят! — встала на моем пути секретарша.

— А скоро освободится? — пробормотал я.

— Понятия не имею! — гордо проговорила она.

Я тупо сидел. И чего, собственно, я тут надеюсь дождаться с моим беззубием? Распахнулась дверь. Вышел Валентин — и Бобон! Валентин гляделся обиженным, Бобон, наоборот, уверенным.

— В отдел рекламы пойдешь? — вдруг предложил мне Бобон.

Валентин смотрел в сторону. Предложение явно шло не от него.

— Можно, — откликнулся я.

В коллективе таком — все как можно хуже хочется делать. Я изгалялся как мог. «Моча — даром!» — помещал крупным шрифтом. И наутро у наших дверей колыхалась толпа с бидончиками. Какую-то страшную я почувствовал власть.

— Молоток! — Бобон меня поощрял. — Реклама должна быть безобразна и алогична!

«Проездом в нашем городе — Лариса Безверхняя и Иван Столбняк!» Наутро — очередь за билетами!

— Молоток! — хвалил он меня.

— Но их же... нет!

— Сделаем!

И теперь их славу уже «не вырубишь топором». Инга Вовлекайте! Анжела Рюмаху! Максим Гвоздцов!.. И все это, не скрою, детища моего пера! Артем Чемтоболеев! Сохейл Насери! Ансамбль «Секс Хенд». «Дешевле — только повеситься!» «Не у тех искал утех!» «Льну к льну!» «Обувь для гордых!» «Шампунь “Вдохновение”, улучшающий работу мозга!» И не скрою — все это я.

Совсем уже неприличные предложения вычеркивал слабеющей рукой... и тут же вписывал: «Если ты уже дристал — то прими скорей фестал!»

— Молоток! — Бобон хохотал. — Надо ближе к народу!

Моральное падение, оказывается, бесконечным может быть. Как говорил Зотыч: «Не те порты одел, которые хотел!»

А Валентин — поднимался! Уже нашего мэра бичевал! Про которого, правда, было известно, что его на дух не переносит президент. Меня это как-то не возбуждало. Журнал не читал. Забрел случайно в приемную.

— Чего новенького?

— Вы что? Не знаете? — изумилась секретарша. — Весь город гудит!

Взял журнал — и чуть не выронил со страху. В самом начале, жирным шрифтом — «Бобон»! Кличка нашего, можно сказать, шефа. Материалы о том, что он, когда занимался кладбищенским бизнесом, покойников воровал.

— Вот как надо писать! Весь тираж разлетелся!

И произнес это... Бобон!

Когда он появился в приемной, я пригнулся: будет пальба! И вдруг — благожелательная реакция.

— И ты так же пиши! — присоветовал мне.

И я попросил листик. И начирикал: «Прошу освободить...»