Тысяча эпох. Искупление

Легко сказать, подумал Ван Цин. В голове были десятки тысяч мыслей. Прежде все случалось так быстро, что он не успевал даже понять механику. Теперь при попытках добиться этого нарочно и тело, и мозг вдруг встали в оборону.

Чуть ниже центра груди стало горячо, будто Ван Цин проглотил уголь из кострища. Это обжигающее тепло сперва концентрировалось в одном месте, а потом начало растекаться в стороны все дальше и дальше: к шее, рукам, животу. От Лун Аня напротив шло такое же. Там, где их ладони соприкасались, накалялся даже воздух.

В какой-то момент Ван Цину начало казаться, что он видит с закрытыми глазами. Мир проявлялся, как снимок со старого фотоаппарата.

Он снова видел пещеры и темные воды подземного озера. Пахло кровью. Она была на его руках, капала со лба, где была рассечена кожа прямо над бровью. Под ключицей адски болело. Ван Цин медленно поднял руку и коснулся собственной груди. Одежда была порвана, а края раны тошнотворно набухли. У него было рассечение, которое болело, как сквозная дыра. Стиснув зубы, он огляделся. От движения головой длинные волосы мазнули по взмокшей от пота шее, прошлись кончиками по пояснице.

На берегу валялись догорающие факелы и стрелы. Вода в озере была мутной, и от нее пахло мертвой гнилью. Кто-то резко схватил его за руку.

Ван Цин обернулся и замер. Все тело сковало и невозможно было пошевелиться. Рядом с ним стоял человек в запачканных кровью одеждах. Его длинные, абсолютно белые, как снег, волосы намокли и облепили тяжелыми прядями плечи и грудь. В руке он сжимал что-то, напоминавшее подвеску, прикрепленную длинной тесьмой к широкому поясу. Но вовсе не это так изумило Ван Цина. На него смотрели так знакомо, так пронзительно.

Смотрели сизыми, как утренний туман над полем, глазами.

Он почувствовал, как шевельнулись собственные губы.

– Байхуа…

Они оба вздрогнули, когда услышали воинственные крики со стороны темных сводов пещеры. Ван Цин сжал чужую ледяную руку, придерживая человека рядом. Он стоял с трудом; его бок весь был залит кровью. Внезапно показался яркий свет факелов, в их сторону метнулся рой выпущенных стрел.

– Быстрее, – раздалось почти над самым ухом, и Ван Цин ощутил, как снова двигается тело без его на то желания.

Он словно был внутри, запертый и безвольный, но чувствовал страх, адреналин, растекавшийся по венам. И силу. Странную, подвижную, которая делала каждое его движение легче и быстрее, будто подталкивая и помогая не останавливаться.

Они забежали за скалистый выступ, который скрыл их от пространства перед озером. Все дрожало, как при землетрясении. Запах крови стал еще отчетливее. Человек рядом был бледен; на его лбу выступили маленькие капельки пота. Ван Цин ощущал горькое волнение за него, как за кого-то очень близкого. Это было так похоже на те чувства, что он испытывал к Лун Аню. Они с этим юношей казались похожими, но глаза… этот взгляд…

Время потеряло свое значение. Оно то тянулось медленно, то срывалось на бешеную скорость. Они сражались снова и снова. Когда все затихло, он видел пламя костра, который разжег собственными руками. Он задыхался от боли в груди, где была рана, но не показывал этого: шутил, говорил без умолку, задавал вопросы. Одежда на нем, насколько он мог увидеть, была насыщенного изумрудного цвета. По талии шел крепкий пояс, на котором привычной тяжестью висел меч в ножнах.

В какой-то момент он скинул с себя верхние одеяния, чтобы укрыть бывшего с ними маленького мальчика, которому на вид было не больше десяти лет. У него тоже были белые, как иней, волосы. Они не знали, сколько прошло времени. Периодически они переговаривались, но Ван Цин не запоминал слов, словно в тумане.

Мир остановился, будто налетел на преграду и рассыпался искрами костра.

Человек рядом тихо говорил о погибшей сестре, о нападении на его семью. В этот момент его глаза напоминали льдистое пламя.

Потом они сражались снова. Ван Цину казалось, что пещера просто рухнет им на головы. Что он погибнет, навсегда останется погребенным под толщей воняющей кровью воды и грудой камней. У них было оружие, но вскоре они не смогут вот так прятаться здесь. Это западня.

Тело работало на пределе возможностей. Картинки сменялись в голове так быстро, но он понимал каждую, словно успевал все прожить и прочувствовать. Боль, запах крови, жар, окутывающий голову горячими тисками. Когда бой был окончен, он, словно сквозь дурман, слышал чужой голос, который звал и звал его, пытаясь вырвать из лап темноты. Кто-то произносил его имя, дотрагивался пальцами до его пылающего лба, убирая с него волосы. Прикосновение показалось таким знакомым, словно он уже когда-то боролся с болью, чувствуя эти прохладные руки у своего лица.

«Не теряй сознание».

«Ван Сяоши».

– Ван Цин…

Пальцы дрогнули, когда их крепко обхватили. Ван Цин распахнул глаза. Лун Ань сжимал его руки в своих. Голова кружилась; тело ощущалось как желе, совершенно не хотевшее слушаться. В горле пересохло, а в поле зрения были только их рукава и крепко сцепленные, как в танце, ладони.