Я вижу возбуждение и волненьеТвоей души и тот восторг, с которымПрекрасными стихами воспеваешьТы несравненной чары красоты.Не загорелась ли твоя душаЛюбовью страстною и безнадежной?Ведь ты ведешь себя, как человек,Который в сердце страсти носит рану.Поэтому мне дай бокал вина,И пой затен восторженно хвалуТы Альмы, Эррабаб и Теном чарамиРевную я ее к ее одеждам,Скрывающим ее роскошный стан,И кубку я завидую, которыйКоснется уст ее, когда онаЕго подносит к месту поцелуя.Не меч двуострый погубил меня, —Ты этого не делай заключенья, —А стрелы глаз чарующих ее,Когда я с нею встретился, была,Как я заметили сразу, красной краскойЕе рука покрыта, походившейНа сок кровавый дерева дракона.Она зажгла горячей страсти пламяВ моей груди, и, больше не скрываяСвоей любви ко мне, она сказала:«Имей терпенье. Я употребилаНе краску. Не считай меня способнойНа ложь и на обман. Когда тебяУвидела я спящими, причем была яС руками, обнаженными до плеч,То я, склонившись над твоей постелью,При мысли о разлуке предстоящейЗаплакала кровавыми слезамиИ их затем рукою вытирала.Вот почему теперь рука мояОбагрена горячей кровью».Плакал я перед ней, горячей страсти полный,И сердце раньше облегчил свое,Чем пробил час раскаянья, онаВедь плакала передо мной и этимИз моих очей исторгла слезы.И я сказал ей, что здесь вся заслугаПринадлежит лишь предыдущей встрече.Не порицай меня за то, что яЛюблю ее глубоко, так как я —Клянусь моей любовью к ней — страданийМучительных из-за нее исполнен.Я слезы лью по той, лицо которойВолшебной красотою опьяняетСердца мужей и юношей, с которойНе выдержит сравненья ни однаКрасавица земной Юдоли нашей.Ум Лухману она имеет равный,Юсуфа красоту, приятный голосДауда, и Maрии беспорочность,А я имею горе АвраамаПо сыну, обреченному на закланье,В китовом чреве сожаление Ионы,Возложенную гневным Богом каруНа Иова, и удел Адама,Который изгнан был из сени раяЗа нарушенье заповеди Бога.Но ты не убивай ее, хотя быЯ умер от любви избытка к ней,А предложи вопрос ей, почемуОна считает, что принадлежитКровь тела моего ей по закону?Слова этого стихотворения, прочитанного Марзаваном, подействовали на сердце Камараль-Земана как прохлада и здоровье, и он сделал рукою знак султану, как бы говоря: оставь при мне этого молодого человека. Султан, поняв желание Камараль-Земана, после того как он обозлился на Марзавана и решил отрубить ему голову, страшно обрадовался. Встав, он посадил Марзавана рядом с сыном и, ласково обратившись к нему, сказал:
– Откуда ты?
– С островов, из владения царя Эль-Гаюра, государя островов, морей и семи дворцов.
– Может быть, тебе как-нибудь удастся поправить сына моего Камараль-Земана, – продолжал царь.
Марзаван наклонился к царевичу и на ухо сказал ему: